Чтобы предотвратить превратные толкования, я бы хотел добавить, что лично не владею акциями угольной конторы и не получаю какого бы то ни было дохода от нее.

Такое поведение может показаться необычным тем, кто считает, что каждый начавший заниматься коммерцией гребет со всех сторон. Это возможно, но не обязательно. Я деловой человек, промышленник, капиталист, но даже в чисто коммерческих предприятиях меня привлекала помимо прибыли, а чаще всего гораздо больше прибыли сама организационная, предпринимательская сторона. Чтобы не бросаться словами, не подкрепленными фактами, хочу привести в пример основанную мной в Копенгагене Фрахтовую и транспортную компанию[101], на которую также ссылались в газетах. Общество ставило своей целью обеспечить регулярные поставки угля во время войны. Тот, кто немного знаком с морскими перевозками, согласится, что это крайне сложная штука. К тому же наше общество добилось невиданных доселе скидок на стоимость морских перевозок, которыми, к слову сказать, пользовались и датские государственные железные дороги.

Я мог бы назвать целый ряд предприятий, где в той или иной форме были применены мои новые идеи. Но все это не имеет большого значения. Я далек от того, чтобы оправдывать капиталистическую прибыль личными качествами. Но я не вижу причины, почему не притянуть себе на пользу часть скопленной капиталистическим классом прибавочной стоимости.

Мое богатство, к слову сказать, невероятно преувеличенное пересудами и сплетнями, ничуть не тяготит меня. Оно всего лишь обеспечивает возможность расширять мою общественную деятельность. К ней относится, кстати, и основанное мной Общество по изучению социальных последствий войны[102], о котором тоже немало писали газеты. Указанное общество собрало в Копенгагене библиотеку, которая доступна любому, кто занимается наукой. Научные труды общества снискали ему международную известность и цитируются авторитетными изданиями всех стран – участниц войны: в Англии, России, Германии, Австрии и др. Однако это не удержало газетных писак от подозрений указанного общества черт знает в чем лишь потому, что я являюсь его основателем. В самом начале я уже указал на то, что совершенно невозможно вычленить каждый отдельный факт клеветы и инсинуаций и разобраться в них. К тому же заполонившему свет вранью на мой счет не видно конца. По этому поводу хочу привести последний из известных мне примеров.

В феврале этого года парижская пресса, а за ней датские, шведские и другие газеты опубликовали ряд телеграмм и других сообщений о том, что известным русским революционерам якобы были переданы деньги и некоторые поручения[103].

Приводился полный текст упомянутых документов, с указанием всех имен, адресов, банков, будто бы выплативших деньги, и пр. И все это от начала до конца, от первого до последнего слова чистая выдумка! Ни крупицы правды, ни малейшей связи с реальными фактами, все сплошная фальшивка! Среди этих «документов» находился еще один, подписанный мной, следующего содержания:

Господину Моору, Стокгольм

С просьбой передать через господина С. Раухверга

«Высылаем на ваш адрес сумму 180 000 марок, из которых инженер Штейнберг во время своей поездки в Финляндию должен передать Ленину 140 000 марок. Остаток суммы остается в вашем распоряжении на организацию пропаганды против Англии и Франции. Сообщаем вам, что переданные вами письма от Малиняка и Стеклова мы получили и они приняты к рассмотрению».

Я никогда не писал ничего подобного ни Моору, ни кому-либо другому, не знаю никакого Раухверга, не посылал деньги Штейнбергу, не передавал Ленину каких-либо сумм, незнаком с Малиняком и не состою ни с ним, ни со Стекловым в переписке. Все вранье и выдумки. И это всего лишь один из примеров.

Я, конечно, не собираюсь затыкать каждый лживый рот, которому вздумается распространять обо мне небылицы. Но сказанного достаточно, чтобы открыть глаза публике.

Интересно сравнить, с чего начиналась инсценированная против меня кампания и к чему она привела. Началась она с обвинений, что я потакаю немецкому шовинизму, а привела к нападкам за то, что я ратую за созыв Международного конгресса социалистов и стремлюсь способствовать миру во всем мире; кампания изначально велась против меня лично, а завершилась нападками на всю немецкую социал-демократию, русских большевиков и датскую социал-демократию; она началась с того, что меня обвинили в империализме, а привела к тому, что вопреки интересам датских рабочих защищала интересы английских угольных магнатов. Таким образом, развязанная против меня кампания шельмования сама себя довела до абсурда и тем самым обнажила всю свою внутреннюю пустоту.

Однако к клеветникам прислушивались, им верили, их поощряли и даже обеспечили им некоторую известность.

Тем не менее я уже более 30 лет участвую в общественной жизни и более четверти века веду литературную деятельность. И, смею надеяться, имею право требовать, чтобы меня оценивали по моим взглядам и не приписывали мне низменных побуждений. Мой жизненный путь как вехами размечен моими литературными произведениями: по ним год за годом можно проследить, что занимало мои мысли, что составляло суть моей жизни.

Я немало работал, но еще более размышлял. Я обращаюсь к моим партийным оппонентам и забывчивым друзьям – возьмите все, что я написал, не важно, прав я был или ошибался, вы везде обнаружите неукротимое стремление докопаться до правды. В сфере убеждений я не иду на компромиссы. В моем представлении все подлежит критическому рассмотрению, включая революцию и социализм, понятия добра и зла, справедливости и морали. Мою личность нельзя отделить от моих текстов. Моя частная жизнь была продолжительным экспериментом: я искал ключи к человеческим страстям и побудительным причинам их поступков, безжалостно уничтожая всяческие иллюзии. Нет ничего, на что бы я не решился ради своих убеждений, и нет ничего, что заставило бы меня смириться с тем, что идет с ними вразрез.

Я являюсь тем, что вам, революционерам по наитию, по программе, понаслышке, по инерции, по случайному стечению обстоятельств никогда не понять, – я революционер по убеждению. Мои убеждения неподкупны, можете ли вы в той же степени сказать это о себе? Я не имею в виду деньги – они самая грубая форма соблазна, которому могут противостоять даже самые малодушные люди. Есть и другие, более тонкие, даже благородные формы. Как часто можно достичь почестей и славы, влияния, стоит только лишь немного поступиться правдой, стоит только чуть-чуть подстроиться под окружающую обстановку, под общий уровень человеческой глупости. Как льстит успех, особенно литературный или политический. Так приятно чувствовать себя окруженным всеобщим расположением, что даже сильные люди невольно идут на уступки, лишь бы не отбиться от общего движения. Кто плывет против течения, тому льстит сознание собственной героической исключительности – если поток изменит направление, он не поверит и будет бороться против него, поскольку его убеждения недостаточно тверды и свободны, чтобы вознестись над привычной суетой. Подкупают традиция, мученический венец, собственное прошлое. Чем больше жертв принесено идее, чем сильнее привязанность к ней, тем труднее расстаться с ней, и сознание невольно впадает в противоречия, только чтобы не замечать ее ошибочности, как только она обнаружится. По этой причине революционеры обычно люди консервативного склада ума: приняв однажды революционную точку зрения, они заключают ее в мозг, замуровав как каменной стеной от любых движений мысли. Подкупают сочувствие масс и любовь человечества: трудно расстаться с иллюзией, если с ней связана надежда осчастливить все человечество. Кто из вас не льстил массам, чтобы завоевать их доверие? В моих глазах это означает обмануть нищего.