Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Не надо повторять глупости! – взвизгнулРуфус. – У нас тут меховое производство, мышей развелось невидимо, и для ихловли мы завели кошек. Наши животные обученные, они шкурки не портят, аобычная…
Я вздохнула и, перестав слушать Руфуса, пошлана вопли Нины. Когда я переступила порог, она стояла посреди помещения имонотонно кричала:
– Муму… Мумуша! Мумуленька!! Мумусик!!!
– Что ты делаешь? – удивилась я.
Нина осеклась.
– Ищу кисоньку, – через секунду ответила онаобычным голосом.
– Так ты ее не найдешь.
– А как надо? – спросила Нина.
Я начала осматривать офис, пошевелилазанавески, наклонилась под стол, потом заглянула под диван и радостно крикнула:
– Вот же она, в углу! Иди сюда.
– Где? – завизжала Нина. – Кисочка моя…
В ту же секунду в офис влез Руфус с пакетами.
– Здесь ваша шубка, – закурлыкал он, – а ещепрезенты от фирмы, эксклюзивная сумочка из меха, кошелек…
– Покажите! – Нина моментально потерялаинтерес к питомице.
Руфус начал шуршать бумагой, я постучала рукойпо полу и тихонечко сказала:
– Муму, ну иди же сюда!
Беленькое тельце поползло вперед, черезмгновение я схватила собачку за шиворот. Муму не оказывала никакогосопротивления и повисла в моих руках тряпочкой.
– Эй, – встряхнула я крошку, – ты как?
Муму издала странный звук – то ли стон, то липлач. Мне стало жаль перепуганную крошку. Очевидно, Муму что-то вроде игрушкидля Нины, девица относится к питомице, как к плюшевому мишке, то нянчит ее, тошвыряет на пол. Не удивлюсь, если при всей своей внешне безумной любви ксобачке хозяйка забывает ее вовремя покормить. Вон какая Муму тощая! И почемуона трясется?
– Нина! – позвала я.
– Еще давай плед, – донеслось от стола, накотором стояли пакеты, – сумки маловато будет.
– Нина! – повторила я попытку.
– Меховое одеяло нормального размера, –предприимчивая девица продолжала вымогать у Руфуса подарки. – Ишь, решилкошельком для таракана отделаться… Не выйдет!
– Мадам, покрывало из норки стоит тысячудолларов, – начал торг Руфус.
– Нина-а-а-а! – заорала я.
– Что? – обернулась девица.
Испытывая сильнейшее желание дать нахалке пошее, я собрала в кулак всю силу воли и деланно спокойно сказала:
– Во-первых, мне пора по своим делам.Во-вторых, Муму, похоже, плохо, она колотится в ознобе. Собачка заболела.
– Сунь ее в сумку, – скомандовала Нина, –забирай покупки и иди в автомобиль.
От столь откровенной бесцеремонности у меняпотемнело в глазах, и тут Муму, которую я машинально прижала к груди, быстроначала облизывать мой подбородок. Я пришла в себя, собачка-то не виновата, чтоее хозяйка хамка. Осторожно положив крохотное тельце в свою сумку, я вышла водвор и села в машину. Нина продолжила торг с Руфусом и не заметила моегобегства.
Добравшись до Пелоппонесуса, я притормозилаоколо ресторанчика, на котором пламенела вывеска «Русский сезон». Если учестьтот факт, что название написано на моем родном языке, следовало предположить,что с барменом мне удастся договориться.
В баре хозяйничала хрупкая блондинка. Увидевпосетительницу, она быстро затараторила по-гречески.
– Шпрехаете по-русски? – остановила я ее. Итут же удивилась идиотскому вопросу: ну отчего я вдруг произнесла глагол«шпрехать»?
– А як же ж! – заулыбалась женщина. – Мы сМелитополю. Чаю хочете? Али кофэ со сливками? Моментом сгоношу!
– Я ищу виллу «Олимпия». Не скажете, где онанаходится?
– Меня Галя зовут, – заговорщицки улыбнуласьбарменша. – А тэбэ як?
– Виола, – представилась я.
– Гарно, – одобрила Галя. – А зачем тэбэ«Олимпия»?
– Посмотреть, – обтекаемо ответила я.
– Снять хочешь? – с любопытством спросилаженщина.
– Ну… не знаю… Пока просто так, по садупоходить решила, – вздохнула я.
– Через Катьку действуешь?
– Это кто?
Галина навалилась грудью на стойку.
– Да ладно тэбе! Пелоппонесус нэвелики, уседруг друга знають, наших здесь як грязи. Кто замуж за грэков вышел, кто, як я,працовать приихал. В Мелоносе, за горой, дом престарелых, там санитарки имедсестры сплошь з Украины. А Катька… Усе про нее ведають. Вот уж комупофартило! Ейный мужик, Ваня… имя у него другэ, но его не произнести, вот икличем его Ваней…
– Галя, простите, пожалуйста, – решительноостановила я болтливую бабу, – мне нужно проехать в «Олимпию».
– Катька тэбе наврала, что дом классный исдаст его ейное хреновое риэлторское агентство задарма? Показала другие виллыза нереальные бабки, а потым про «Олимпию» спела? Так?
Я на всякий случай кивнула, Галя рассмеялась.
– Не верь. У дома страшная история. Там жилбольшой грэческий чоловик. Он на воровстве попался и в тюрьму сидэ. Жена отсрама помэрла, дочка в авиакатастрофе сгинула. Осталась «Олимпия» пустовать.Мужик-то хоть и живы, та за рэшеткой сидэ. Его адвокаты отбивають, но як там ишо, я не ведаю. О деталях Роза в курсе, она по довэренности виллу здае, аденьги на хозяйских законников тратит. Поняла?
– В принципе да, – кивнула я, вспомнив рассказЭммы про подругу-гречанку и ее отца, обвиненного во взяточничестве.
– Розка – ихняя батрачка, – с радостью, обретя«свежего» слушателя, сплетничала барменша. – Жуткая баба! Сама живэ неизвестногде, а «Олимпию» здае. Но последние два года туда никто не заглядывает.
– Почему? – заинтересовалась я.
– Проклятие Бриджиса, – закатила глаза Галя.
Я удивленно уставилась на нее.