– Арий ипохондрик, зануда и балбес, –констатировала Поспелова. – Зарабатывает копейки, живет за счет жены. Хотя…Ладно, главное – я все вспомнила. Все! Жаклин меня не обманула. Гениальнаяженщина!

– Медальон и правда помог? Не зря ты попросиламеня съездить в Пелоппонесус? – подскочила я. – Здорово!

– Ну это с какого бока посмотреть, –усмехнулась Эмма. – Понимаешь… В общем, я – Софья.

Я опять села.

– В смысле? Какая Софья?

– София Калистидас, – мрачно уточнила Эмма, –дочь Кости и Оливии. В аварии сгорела не она. То есть не я, а Эмма.

– Прости, но это невозможно, – я сделалапопытку образумить Поспелову, – Антон же опознал тебя как свою жену.

Лицо Эммы исказила гримаса.

– Да уж! Интересно, как? Машина полыхалакостром. Одно тело превратилось в головешку, второе, то есть мое, былоизуродовано почти полностью. От лица ничего не осталось, от волос тоже,сплошная кровавая рана. То проклятое платье… Из-за него все и произошло. Говорюже, я все вспомнила!

– Может, ты попытаешься более внятно изложитьсобытия? – взмолилась я.

Эмма обхватила плечи руками.

– Анна Львовна, моя мама… или не моя… Вотчерт! Ну как тут внятно рассказывать?

– Давай договоримся, ты – Эмма и сейчасповествуешь от ее имени, – предложила я.

– Ну хорошо, – кивнула Поспелова. – АннаЛьвовна, моя мама, внезапно умерла от инфаркта. Она была уже немолода, но наздоровье не жаловалась. Понимаешь, если человек ощущает дискомфорт, онобращается к врачам, принимает лекарства и тем самым снижает риск смерти. Ноиногда болячки ведут себя почти бессимптомно, что очень опасно. Вот так и смамой случилось… Ой, не хочу об этом!

– Но надо же разобраться, – справедливозаметила я.

Эмма поежилась.

– Мать так и не смирилась с присутствием всемье Антона. Он вел себя безупречно, но Анна Львовна до самой кончиныподозревала его в расчетливости и написала подробнейшее завещание. И онаспециально подчеркнула: имущество должно достаться только дочери. Если я захочупередать его Антону, то… низзя!!!

– Глупо, – пожала я плечами, – можно было тебесамой продать квартиру и отдать мужу деньги.

– Антон сказал, когда «восстанавливал» дляменя мое прошлое, что я так и решила сделать, – улыбнулась Эмма. – Но собраласьрасстаться только с дачей, ведь она была оформлена на меня. Столичные квартирырасположены в центре: четырехкомнатные хоромы в Китай-городе, чуть поменьше,стометровые, на Полянке, и однушка в Брюсовом переулке. Стоимость ихпредставляешь?

– Мда, – выдавила я.

– Фазенда же была довольно затрапезная, наДмитровке, – продолжала Эмма, – но тоже хороший кусок выручить можно. Домудалось продать влет, доллары попали к Антону, он на них первую выезднуюлабораторию основал и успел стать лидером в бизнесе. Антон быстро пошел в гору,– прижимая руки к груди, частила Эмма, – поднялся за месяцы. Ну да в девяностыхтак со многими случалось, главным было, как говорится, успеть занять нишу. Ноэто произошло уже после автокатастрофы, он начал строить дело после аварии.Я-то очнулась ничего не помня! Антон оживлял мою память, носил фотоальбомы,рассказывал о нашей прошлой жизни, отношениях с мамой. Получается, он вложил вмою голову то, что хотел. Но я не Эмма! Я Софья! Понимаешь?

– Пока нет.

Эмма схватила с дивана плед, завернулась внего и уселась на полу, поджав под себя ноги.

– Нас было трое в машине, – заговорила онавновь. – У меня в памяти ясно высветилось: я смотрю вперед и – бах! А потомтишина. Открываю глаза: белый потолок… Поспелов не пострадал, но он вытащил изгорящего автомобиля не жену, а меня.

– Зачем ему спасать чужую женщину, подругужены? Наверное, мои слова прозвучат жестоко, но в подобных случаях обычнохватают родных, о посторонних не думают. Антон ведь любил жену?

– Он говорил, что они с Эммой обожали другдруга, – звенящим, как натянутая струна, голосом произнесла Поспелова. – Новедь это он говорил! Вдруг все было не так?

– Антон не мог знать, что супруга потеряетпамять!

– А вот и нет! – прошептала Эмма, – мне потоммедсестра сказала: «Вы не отчаивайтесь, из комы почти всегда с амнезиейвыходят, но близкие вам помогут все вспомнить. Принесут фото, покажут домашнеевидео…» Поспелов понимал, что я очнусь, ну… не совсем адекватной, и…

– Все равно непонятно. Зачем ему чужая баба?

Эмма сжалась в комок.

– Я вспомнила! Как взяла в руки медальон,сразу и осознала: я – Софи! И еще…

Эмма поднялась и развела руки в стороны.Причем плед она из них не выпустила, отчего стала похожа на гигантскую летучуюмышь.

– Дорога… дорога… дорога… – с трудомзаговорила она, – мне больно… кто-то тащит меня на обочину… кладет на землю…холодно снизу и жарко ногам… Лицо наклоняется… Антон! Он зовет: «Соня! Соня,слышишь?» Потом… платье… да… платье…

Я вжалась в угол дивана.

– О каком платье ты все время твердишь?

Эмма опустила руки.

– Очень необычный наряд. Анна Львовнанезадолго до кончины купила Эмме платье – ярко-красный атлас, на нем сплошнякомпайетки, такие пластиковые круглые штучки с дырочкой…

– Знаю, что такое пайетки, продолжай!

– Антон вынес из машины нас обеих, – зашепталаона. – Мне досталось очень сильно, а тело Эммы было почти не тронуто огнем. Ноона умерла. Я вспомнила! Она лежала на обочине, странно вывернув шею, затылкомвперед. И у меня мелькнула мысль: «Эммочка скончалась: у нее сломанпозвоночник». Поспелов стянул с жены платье, затем сорвал с меня остаткисарафана…

Эмма обхватила себя руками и сталараскачиваться.

– Мне было не больно – шок. Он держал меня заплечи и говорил: «Ну же, солнышко, помоги, тебе надо переодеться…» Затем поднялЭмму… понес к машине… бросил ее в огонь… да-да… и…

Я вскочила на ноги:

– Хватит! У тебя истерический припадок! А твояЖаклин мошенница!

– Зачем ей обманывать меня? – простонала Эмма.

– За деньги!

– Она не взяла с меня ни копейки.