- Привет, сынок, — говорит он, — ты, должно быть, один изпарнишек Спарки. Я — Френк Холси, с его работы. Начальник отдела кадров, — и онпротягивает руку.

Я думаю, что не смогу её пожать, но пожимаю. И я думаю, чтоне смогу говорить, но дара речи не лишаюсь. И голос мой звучит как всегда. Я —это всё, что разделяет этого мужчину и пулю, которая может попасть ему в головупли сердце, поэтому голос и должен звучать нормально.

- Да, сэр, это так. Я — Скотт.

- Рад познакомиться с тобой, Скотт. — Через моё плечо онзаглядывает в гостиную, и я стараюсь понять, что он там может увидеть. Днёмраньше я прибирался в гостиной, но только Богу известно, насколько хорошосправился с этим делом. В конце концов, я всего лишь долбаный ребёнок. —Похоже, мы потеряли твоего отца.

«Между прочим, — думаю я, — вы в шаге от того, чтобыпотерять много другого, мистер Колеи. Вашу работу, вашу жену, ваших детей, еслиони у вас есть».

- Он не звонил вам из Филли? — спрашиваю я, не имея нималейшего понятия, откуда это взялось и к чему может привести, но я не боюсь.Такие разговоры меня не пугают. Я могу молоть подобную чушь весь день напролёт.Боюсь я другого: вдруг отец потеряет контроль над собой и начнёт палить черездверь? Возможно, попадёт в одного Холси, скорее — в нас обоих.

— Нет, сынок, точно не звонил. — Снег с дождём продолжаютпадать на крышу крыльца, но он всё-таки укрыт от непогоды, поэтому я совсем необязан приглашать его в дом. А если он пригласит себя сам и войдёт? Как я смогуего остановить? Я всего лишь ребёнок, стоящий на пороге в шлёпанцах, с тарелкойв одной руке и посудным полотенцем на плече.

— Он ужасно волнуется из-за своей сестры. Я думаю обиографии одного бейсболиста, которую читал. Книжка на моей кровати наверху. Ятакже думаю об автомобиле отца, который припаркован за домом, под навесом усарая. Если бы Холси прошёл к дальнему концу крыльца, то увидел бы его. — У неёболезнь, которая убила того знаменитого бейсболиста из «Янкиз».[131]

— У сестры Спарки болезнь Лу Герига?[132]. Вот дерьмо. —Будем считать, ты не слышал. Я и не знал, что у него есть сестра.

«Я тоже», — думаю я.

- Сынок… Скотт… это ужасно. И кто присматривает за вами,пока он в отъезде?

- Миссис Коул, наша соседка. — Автора книги «Железныйчеловек «Янкиз» зовут Джонатан Коул. — Она приходит каждый день. И потом, Ползнает четыре способа приготовления мясного пирога.

Мистер Холси смеётся.

- Четыре способа, значит? И когда Спарки собираетсявернуться?

- Ну, она больше не может ходить и дышит вот так — Я шумно,жадно хватаю ртом воздух. Это легко, потому что сердце у меня бьётся какбешеное. Оно чуть не остановило свой бег, когда я практически не сомневался втом, что отец убьёт мистера Колеи, но теперь, едва появился шанс избежатьвыстрелов, сердце словно с цепи сорвалось.

- Ясно, малыш. — Вид у мистера Холси такой, будто он всёпонял. — Что ж, это ужасная новость.

Он суёт руку под куртку и достаёт бумажник. Раскрывает его,вынимает долларовую купюру. Потом вспоминает, что у меня вроде бы есть брат, идобавляет к первой вторую. И в этот момент, Лизи, произошло ужасное. Я вдругзахотел, чтобы отец его убил.

- Вот, сынок, — говорит он, и тут я отчётливо понимаю,словно читаю его мысли, что он забыл моё имя, и от этого ещё сильнее ненавижумистера Холси. — Возьми. Один для тебя, один для твоего брата. Купите себечто-нибудь в том маленьком магазинчике на дороге.

Мне не нужен его долбаный доллар (а Полу он тем более ненужен), но я беру купюры и говорю «спасибо, сэр», и он отвечает «пустяки,сынок», ерошит мне волосы, и когда он это делает, я бросаю короткий взглядвлево и вижу глаз моего отца, приникший к трещине в двери. Вижу и конец стволакарабина. И потом мистер Холси наконец-то спускается с крыльца. Я закрываюдверь, и мы с отцом наблюдаем, как он усаживается в автомобиль компании иуезжает по длинной подъездной дорожке. Я вдруг понимаю, если он застрянет, товернётся, чтобы попросить разрешения воспользоваться телефоном, и всё равноумрёт. Но он не застревает, а потому вечером, после работы, сможет поцеловатьжену и рассказать ей о двух долларах, которые дал двум бедным мальчишкам, чтобыони могли купить себе сладостей. Я опускаю глаза, вижу два доллара, которыедержу в руке, и отдаю их отцу. Он засовывает их в карман, не удостоив ивзглядом.

— Он вернётся, — говорит отец. — Он или кто-то другой. Тывсё сделал здорово, Скотт, но твоя история лишь на время отвадит их.

Я пристально смотрю на него и вижу, что он — мой отец. Вкакой-то момент моего разговора с мистером Холси он вернулся. И это последнийраз, когда я действительно вижу его.

Он замечает мой взгляд и кивает. Потом смотрит на карабин.

— Мне нужно от него избавиться. С головой у меня становитсявсё хуже, и этому…

— Нет, папа…

— …и этому не поможешь, но будет совсем уж плохо, если язаберу с собой с десяток таких, как Холси, и меня будут показывать вшестичасовых новостях на потеху всем этим тупакам. И они втянут тебя и Пола.Обязательно втянут. Мёртвые пли живые, вы будете сыновьями психа.

— Папа, ты в порядке, — говорю я и пытаюсь его обнять. —Сейчас ты в порядке!

Он отталкивает меня, с губ срывается смешок.

— Да, а некоторые люди в приступе малярии могут цитироватьШекспира, — говорит он. — Ты оставайся здесь, Скотт, а у меня есть одно дельце.Много времени оно не займёт. — Он уходит по коридору на кухню, мимо скамьи, скоторой я всё-таки спрыгнул много лет назад. Уходит, опустив голову, скарабином для охоты на лосей в руках. Едва только за ним закрывается дверькухни, я иду следом, смотрю в окно над раковиной, как он пересекает двор, безпальто или куртки, под дождём со снегом, с опущенной головой, по-прежнему скарабином 30—06 в руках. Кладёт карабин на покрытую коркой льда землю на темгновения, которые необходимы, чтобы сдвинуть крышку с сухого колодца. Дляэтого ему требуются обе руки. Потому что крышка скользкая и тяжёлая. Потомподнимает карабин, смотрит на него и бросает в зазор между крышкой и кирпичнойстенкой колодца. После этого возвращается в дом, с опущенной головой ипотемневшими от дождя плечами рубашки. Только тут я замечаю, что он босиком. Ине думаю, что он это понимает.