– Вернусь, подарки привезу.

Лодка быстро бежала вперёд, увлекаемая пятью парами вёсел.Поместившись на носу, Нидуд смотрел то вперёд, на приближавшийся остров, товниз, в зелёную морскую пучину. Но не камни и не цепкие водоросли высматривалон в колебавшейся воде. О пленнике, попавшем ему в руки, наверняка уже прослышаливсе окрестные тролли. Не захотят ли они отбить чудо-мастера и заставить егоковать для себя? Что же, меч у Нидуда был всегда наготове…

Старый Хильдинг держал рулевое весло, твёрдой рукойнаправляя судёнышко к цели. Ярл с юности привык водить корабли, и его не моглиперехитрить ни коварные мели, ни камни, великаньими зубами торчавшие из пучины.А уж все воды на несколько дней пути близ Нидудова двора Хильдинг ярл знал нехуже, чем свою постель в длинном доме у конунга. А её, эту постель, он всегда безошибочноотыскивал и трезвым, и пьяным, и даже с закрытыми глазами…

Волюнд лежал на дне лодки, под ногами у гребцов. И смотрел внебо.

Одиноко торчала из бездонных морских глубин голая скала –остров Севарстёд… Ни травинки, ни кустика не росло на чёрных гранитных откосах,лишь местами тронутых пятнами мха… Только чайки, промышляющие рыбой, гнездилисьздесь на узких уступах, да ещё собиратели птичьих яиц не в добрый час поднялисьна эти скалы, выстроили жилище…

Домик, куда решили водворить пленного мастера, стоял наплече исполинского утёса, прислонившись к нему, словно воин, опившийся браги.Стены были сложены из камней. А чтобы не задувал внутрь холодный северныйветер, чья-то рука проконопатила щели мхом.

Когда все полезли по тропинке наверх, Нидуду случилосьнеожиданно оступиться. Будто живой, выскользнул из-под сапога предательскийкамень, и конунг упал на руки, больно ушибив локоть. Лишь чудо спасло его отполёта вниз, в стылую воду, плескавшуюся у подножия скал.

Нидуду привиделся в этом нехороший знак. Он сказал,помрачнев:

– Я упал. Видно, удачи мне здесь не будет.

Хильдинг, шедший сзади, возразил:

– Ты не упал, конунг. Ты просто коснулся этого острова,подтверждая, что он твой.

Нидуд усмехнулся:

– Ну что же. Пускай будет так…

Кто-то принёс сухого мха и сделал подстилку; Волюнда уложилина этот мох, возле стены, которой служила сама скала. Потом вкатили в хижинукамень, тяжёлый, чёрный, с плоской макушкой, и утвердили у очага. Он послужитпленнику наковальней. Рядом сложили кузнечные инструменты, которыми онпользовался ещё на свободе… Когда Волюнд увидел их, его глаза на мгновениеоживились. Но тут же потускнели опять.

Нидуд подошёл к нему, позвякивая в ладони своими кольцами.Он сказал:

– Ты будешь жить здесь. Я стану приезжать и привозитьтебе еду. Отдохни, если хочешь, и окрепни, а потом начнёшь ковать, что яприкажу. Или, может быть, ты возьмёшься за работу прямо сейчас? Сделайкрасивыми эти кольца.

Раскрыв ладонь, он показал ему золото. Волюнд молчаприподнялся на локтях и отвернулся к стене.

Нидуд остался стоять над ним, задумчиво теребя усы. Правдусказать, этого он ожидал менее всего. Почему-то ему казалось, что Волюнд ещё иблагодарить его будет за мягкосердечие…

Старый Хильдинг сказал ему, глядя в огонь, веселопотрескивавший между камнями:

– Мы можем заставить его, конунг. Разреши, я попробую…

Но Нидуд покачал головой и ответил:

– Нет. Ты не был с нами в походе, Хильдинг, ты незнаешь. Этим его не согнёшь. Пусть-ка лучше с ним поговорит голод!

Волюнду надели на руки оковы, а на шею – железный ошейник.От ошейника протянули толстую цепь к кольцу, намертво вросшему в стену.

Нидуд сказал ему:

– Мы подождём. Если надумаешь работать, скажи.

Минул день, потом другой… Волюнд неподвижно лежал на своей подстилке,отвернувшись к стене. И молчал.

– По-моему, мы зря дожидаемся, конунг, – на шестойвечер сказал Нидуду Хильдинг ярл. – Может быть, позволишь мне сделать, какя предлагал?

– Нет, не позволю, – сказал Нидуд, сидевший подругую сторону огня. – Мне работник нужен, а не мёртвое тело.

А Волюнд молчал по-прежнему, и было очень похоже, что жизньв нём постепенно угасала, как пламя костра, в которое забыли подбросить дров…Наконец, на восьмой день, когда в хижине с ним был только Хильдинг, он повернулк нему голову. И тихо проговорил:

– Передай своему вождю, что я буду ковать.

– Я вижу, мало понравилась тебе голодная смерть, когдаты посмотрел на неё вблизи, – с усмешкой ответил старик. – Тыпокорился. Это хорошо.

Волюнд сказал:

– Думай так, как тебе больше хочется.

И вновь отвернулся к стене…

Выслушав радостную весть, Нидуд поспешил в дом.

– Тебя, что ли, мне всё-таки благодарить? –обратился он к Хильдингу. Ярл отрицательно мотнул головой:

– Он сам признал твою власть над собой, конунг.

Волюнда щедро накормили селёдками с овсянкой: это быладобрая пища. Потом Нидуд разомкнул цепь, соединённую с кольцом в стене, и онкое-как подполз к наковальне. В очаг подбросили плавника. Мерно задышалималенькие меха, и воины собрались в кружок, наблюдая за работой…

Когда Волюнда снова посадили на цепь, Нидуд вышел наружу,чтобы всласть полюбоваться ещё горячими кольцами. Никто теперь не признал бы вних тех неуклюжих обрубков, которыми они были ещё накануне! Они блестели такимиузорами, что все согласились – равных им найдется не много.

Нидуд вернулся в хижину и сказал:

– Я доволен. Скоро я приеду опять.

– А он всё-таки струсил, твой Волюнд, – сказалконунгу Хильдинг, когда они шли на лодке обратно. – Я-то надеялся, что онумрёт не покорившись, и уже готовился похвалить эту смерть. Но он оказалсятрусом!

Нидуд ответил, что ему нет особенной разницы, трус или геройстанет для него ковать. Но Хильдинг упрямо гнул своё:

– На его месте я остался бы твёрд. Впрочем, мнепоказалось, что у него были очень нехорошие глаза, когда он со мной говорил. Незадумал ли он чего?

Нидуд ответил:

– У того, кто сидит на цепи, редко бывают ласковыеглаза.

И больше они к этому разговору не возвращались. Однакопотом, уже дома, когда стихло вызванное подарками веселье, Нидуд конунг сказалтак:

– Этот Волюнд и вправду редкостный кузнец, однакочеловек он, как я погляжу, злой и очень упрямый. Поэтому никто не должен ездитьк нему на остров без моего позволения. И вы, родичи, в особенности!

Привольно и сыто жилось тем летом в высоком и длинном домеповелителя ньяров! Часто ездил он на остров Севарстёд и всякий раз привозилназад драгоценности, которыми невозможно было налюбоваться. Счастливы были те,кому перепадало что-нибудь из этих сокровищ. Воины смеялись и говорили, чтонынче богатства начали рождаться сами собой – успевай только вовремя подставитьладони!