— Прости… Меня, бывает, заносит, не остановиться. Новедь это сплошной восторг! Я столько лет читала древние тексты, где человекусулили безграничное торжество разума, и вот теперь мы научно доказываем, чтооно достижимо обычным физическим процессом. Мозг, если научиться его правильноиспользовать, может подарить нам буквально сверхчеловеческие способности. АБиблия, как и многие древние тексты, — это подробная инструкция к самомухитроумному из когда-либо существовавших механизмов. То есть к человеческомуразуму. — Кэтрин вздохнула. — Как ни удивительно, наука на данномэтапе лишь подбирается к тому, чтобы потянуть за краешек завесы, скрывающейподлинные возможности мозга.

— Тогда твоя ноэтика поможет человечеству сделатьгигантский скачок вперед.

— Или назад. Ведь древние уже знали многое из того, чтомы только сейчас начинаем открывать заново. Не пройдет и нескольких лет, какчеловеку придется принять то, что сегодня кажется немыслимым: мозг умеетвырабатывать энергию, способную преобразовывать физическую материю. —Кэтрин помолчала. — На наши мысли реагируют частицы… а значит, наши мыслимогут изменить мир.

Лэнгдон мягко улыбнулся.

— Знаешь, во что я поверила благодаря своимисследованиям? Бог существует — это мысленная энергия, пронизывающая все и вся.А мы, человеческие существа, были созданы по его образу и подобию.

— Что, прости? — не выдержал Лэнгдон. — Мыбыли созданы по образу и подобию мысленной энергии?

— Именно. Физическое тело развивалось иэволюционировало, а вот разум был создан по образу и подобию Божьему. Мыпонимаем Библию слишком буквально. Заучиваем про образ и подобие, но на самомделе Господа копирует не тело, а разум.

Лэнгдон заинтригованно молчал.

— Это величайший дар, Роберт, и Господь ждет, когда мыего оценим. По всему миру люди возносят взоры к небесам, ожидая Господа… и недогадываясь, что это Господь дожидается нас. — Кэтрин сделала паузу, чтобыЛэнгдон успел отследить ход мысли. — Мы творцы, однако наивноприкидываемся «тварями». Считаем себя беспомощным стадом, котороепастырь-создатель гоняет туда-сюда. Валимся на колени, словно перепуганные дети,молим о помощи, о прощении, об удаче… Но как только осознаем, что действительносозданы по образу и подобию Творца, придет понимание: мы тоже способны Творить.И тогда наши способности раскроются в полной мере.

Лэнгдону вспомнился запавший в душу фрагмент из работыфилософа Мэнли Холла: «Если бы Бесконечный Бог не пожелал, чтобы человек сталмудрым, Он не снабдил бы его способностью к познанию».[12]Профессор снова поднял глаза к потолку, к «Апофеозу Вашингтона»,символизирующему торжество приближения человека к божественному образу.

«Тварь… превращающаяся в Творца».

— А самое поразительное, — продолжалаКэтрин, — что, научившись распоряжаться собой в полную силу, мы научимсяраспоряжаться и окружающим миром. Мы сможем выстраивать реальность по нашемузамыслу, а не просто реагировать на существующие условия.

Лэнгдон опустил взгляд.

— Как-то… страшновато.

Кэтрин слегка смешалась, но в глазах мелькнуло уважение.

— Да, ты прав! Поскольку наши мысли способны изменитьмир, надо тщательно следить за тем, что мы думаем. Разрушительные мысли ничутьне слабее конструктивных, а ведь разрушить всегда легче, чем построить.

Лэнгдон подумал обо всех заветах, предписывающих оберегатьдревнюю мудрость от недостойных и открывать ее лишь просвещенным. ВспомнилсяНевидимый колледж, вспомнился наказ великого Исаака Ньютона Роберту Бойлюхранить «в строжайшей тайне» их совместные исследования. «Разглашение, —писал Ньютон в 1676 году, — обернется для мира невиданной катастрофой».

— А теперь представь вот такой неожиданныйповорот. — Кэтрин вернулась к прежним рассуждениям. — Во всехрелигиях мира испокон веков последователям внушалась необходимость верить иуверовать. Наука же, которая отвергала религию как собрание предрассудков,сегодня вынуждена признать, что ее будущее лежит именно в той отрасли, чтоведает понятиями веры — способностью сосредоточенного убеждения и умысла. Тасамая наука, что искореняла нашу веру в чудесное, сейчас наводит мосты черезпропасть, которую сама же и создала.

Слова Кэтрин повергли профессора в глубокие раздумья. ПотомЛэнгдон еще раз медленно поднял взгляд на «Апофеоз».

— У меня вопрос… — проговорил он, оглянувшись наКэтрин. — Даже если я на секунду поверю, что могу влиять силой мысли нафизическую материю и претворить в жизнь все свои желания… боюсь, мне не найти всвоем жизненном опыте ни одного примера, который бы меня в этом убедил.

Кэтрин пожала плечами:

— Значит, плохо ищешь.

— Не пытайся отделаться отговорками. Так ответил бысвященник. А я хочу услышать ответ ученого.

— Хочешь настоящий ответ? Пожалуйста. Вот я вручу тебескрипку и поведаю, что ты можешь сыграть на ней прекрасную музыку… Я ведь непокривлю душой. Ты действительно на это способен — только сперва понадобятсягоды упражнений. Точно так же и с разумом, Роберт. Управлять мыслью надоучиться. Чтобы воплотить намерение, требуется ювелирная сосредоточенность,полная сенсорная визуализация и глубочайшая вера. Мы это доказалиэкспериментально. И потом, точно так же, как с игрой на скрипке, у некоторыхизначально заложен больший талант. Вспомни историю — сколько просвещенных умовсовершали невероятное!

— Кэтрин, только не говори, что ты на самом деле веришьв чудеса. Вода, превращенная в вино, исцеление страждущих наложением рук…

Кэтрин глубоко вдохнула, затем медленно выдохнула.

— Я наблюдала, как человек — простым средоточием мысли— превращает раковые клетки в здоровые. Я видела миллион случаев влияниячеловеческого разума на физические объекты. Когда подобное происходит у тебя наглазах каждый день, со временем привыкаешь и описанные в книгах чудеса уже не кажутсяневозможными.

Лэнгдона одолевали сомнения.

— Очень оптимистичный взгляд на мир, Кэтрин, согласен,однако для меня это гигантское усилие над собой. Ты же знаешь, вера мне всегданелегко давалась.