— Да! Именно! В самую точку! Как только человек отделилсебя от Господа, утратился подлинный смысл Слова. Голоса древних мастеровпотонули в гвалте перекрикивающих друг друга самопровозглашенных адептов, утверждающих,что лишь они толкуют Слово правильно и что истинное Слово написано на их языке,и больше ни на каком другом.

Не прерывая объяснений, Питер продолжал спускаться.

— Роберт, мы оба знаем, что древние пришли бы в ужас,узнав, как исказили их учения, как религия обернулась платным пропускнымпунктом на небеса, как воины маршируют на бой в полной уверенности, что Господьблагословил их на правое дело. Мы утратили Слово, и все же его подлинный смыслпо-прежнему перед нами, только руку протяни. Оно живет во всех дошедших до настекстах — от Библии до «Бхагавад Гиты», Корана и прочих. И все они с почтениемвозлагаются на масонский алтарь, потому что масоны в отличие от остального мирапонимают: каждый из этих текстов, хоть и на свой лад, тихо нашептывает одну иту же истину. — Голос Питера зазвенел от переполнявших его чувств. —«Разве не знаете, что вы боги?»

Лэнгдона поразило, как часто им сегодня попадается на путиэта знаменитая цитата. Он размышлял над ней во время беседы с Галлоуэем, а доэтого в Капитолии, когда рассказывал об «Апофеозе Вашингтона».

Питер понизил голос до шепота.

— Будда изрек: «Ты сам бог». Иисус учил, что «ЦарствиеНебесное в нас самих» и даже обещал: «Дела, которые творю я, и вы сотворите, ибольше сих сотворите». Даже первый антипапа, Ипполит Римский, цитировал ту жесентенцию, впервые произнесенную гностиком Моноимом: «Прекращай поиски Бога…ибо из тебя самого берет Он свое начало».

Лэнгдон мысленно перенесся на мгновение в Масонский храм,где на спинке кресла внешнего привратника была вырезана древняя максима:«Познай самого себя».

— Один мудрец когда-то сказал мне, — едва слышнопроговорил Питер, — единственное различие между тобой и Господом в том,что ты забыл о своей божественности.

— Питер, я тебя слышу — и понимаю, о чем ты. Я бы срадостью поверил в то, что мы боги, однако что-то не наблюдаю вокруг земныхбогов. Где они, сверхлюди? Можно, конечно, ссылаться на чудеса из Библии илидругих религиозных текстов, но это все лишь предания, сочиненные человеком и замноговековую историю существования обросшие легендами.

— Возможно, — не стал возражать Питер. — Авозможно, мы просто должны дождаться того дня, когда наши научные знаниядогонят мудрость древних. — Он помолчал. — Забавно… ИсследованияКэтрин примерно к тому и приближаются.

Лэнгдон вдруг вспомнил, что Кэтрин увело из Масонского храмакакое-то неожиданно срочное дело.

— Кстати, а куда она отправилась?

— Скоро будет здесь, — улыбнулся Питер. — Кактолько убедится в своем сказочном везении.

Выйдя на улицу, к подножию обелиска, Питер Соломон вдохнулполной грудью бодрящий холодный воздух. Лэнгдон вел себя забавно: пристальнопосмотрел на землю, почесал в затылке и начал оглядывать цоколь монумента.

— Профессор, — сыронизировал Соломон, —краеугольный камень с Библией покоится глубоко под землей. Так что потрогать еемы не сможем, но поверь мне на слово — она здесь.

— Я тебе верю, — ответил Лэнгдон, погруженный внепонятные раздумья. — Просто… Я кое-что обнаружил.

Отступив назад, он окинул взглядом гигантскую площадку, накоторой возвышался обелиск. Круг, вымощенный белыми плитами… если не считатьдве концентрических окружности из темного камня, опоясывающие обелиск.

— Круг в круге, — произнес Лэнгдон. — Никогдане замечал, что Монумент Вашингтона стоит в центре круга, расположенного внутридругого круга.

Питер не удержался от смеха.

«Ничего не упустит».

— Да, великий циркумпункт. Универсальный символ Бога —в средоточии Америки. — Он лукаво пожал плечами: — Пожалуй, это случайноесовпадение.

Лэнгдон стоял с отсутствующим видом, скользя взглядом ввысьпо освещенному обелиску, сияющему ослепительной белизной на фоне темногозимнего неба.

Питер догадался, что Лэнгдон наконец разглядел истинныйоблик памятника: безмолвное напоминание о древней мудрости, образ просвещенногочеловека в самом сердце великой страны. И хотя снизу Питеру не видно былоалюминиевый колпачок, венчающий обелиск, он все равно стоял перед глазами —просвещенный человеческий разум, возносящийся к небесам.

«Laus Deo»

— Питер… — Лэнгдон подошел к другу, напоминаясвоим видом неофита, прошедшего мистический обряд посвящения. — Чуть незабыл. — Он пошарил в кармане и протянул Питеру золотой масонскийперстень. — Все ждал, когда можно будет тебе вернуть.

— Спасибо, Роберт. — Питер полюбовался перстнем,взяв его левой рукой. — Знаешь, весь этот ореол таинственности исекретности вокруг перстня и масонской пирамиды… он очень сильно повлиял на моюжизнь. В молодости мне вручили пирамиду и наказали беречь, поскольку она хранитмистическую тайну. Этого хватило, чтобы я поверил в существование великихмистерий. Пирамида подстегивала мое любопытство, распаляла воображение ивдохновила на то, чтобы распахнуть сознание навстречу Мистериямдревности. — С молчаливой улыбкой он опустил перстень в карман. — Итеперь я понимаю, в чем состоит истинное предназначение масонской пирамиды: недавать ответы, а вдохновлять на их поиск.

Некоторое время оба стояли у подножия обелиска, погруженныев свои мысли.

Наконец Лэнгдон прервал паузу.

— У меня к тебе одна просьба, как к другу… —серьезным тоном начал он.

— Давай. Что угодно сделаю.

Лэнгдон изложил. Настоятельно.

Соломон кивнул в ответ, понимая, что друг прав:

— Хорошо.

— Прямо сейчас, — добавил Лэнгдон, показывая надожидающийся неподалеку «кадиллак».

— Ладно. Только с одной оговоркой.

Лэнгдон усмехнулся, закатывая глаза.

— Любишь ты оставлять последнее слово за собой…

— Еще как. Я хочу, чтобы вы с Кэтрин кое-чтопосмотрели.

— В такое время? — Лэнгдон взглянул на часы.

Соломон тепло улыбнулся старому другу.

— Это самое впечатляющее сокровище Вашингтона… котороек тому же очень немногим довелось увидеть.