– Некоторые из нас были слабее остальных, и потом мы их не досчитались, – вздохнув, подумала княгиня вслух. – Но каждый из нас прожил великолепную жизнь.

Следователь Ангеран Монгрен молча перевязал стопку записей вдоль, а затем поперек и сложил в приготовленный портфель. Эссейша проводила это движение равнодушным взглядом, но затем встрепенулась, будто очнувшись, и воскликнула:

– Мне вдруг пришла замечательная идея! Не спешите составлять из этих бумаг протоколы. Напишите об этом роман!

Лучшие книги – те, в которых незаметные слова сливаются в красочную картинку. Настоящий писатель ненавязчив, он тихо и неспешно, уверенно ведет своих читателей по закоулкам сюжета. Писатель – это самый большой врун на свете – и самый честный исповедник. Писатель – это каждый из своих героев одновременно: мужчина, женщина, ребенок, старик, ученый, юродивый, нищий, толстосум, полнокровный, прокаженный. С легкостью, присущей невесомому перышку, он сплетает воедино вымысел и правду. Порождает среди своих читателей вечные споры. Он может обмануть, вызвать слезы или восхищение. Он умеет наказывать за недоверие или привить любовь даже к самому отрицательному из героев.

– И вы все это сумеете, – уже совсем уверенно сказала княгиня. – Но учтите: если вы будете сыпать клише, клянусь Отцом, я вас уничтожу.

Вмиг зардевшись, месье Монгрен подумал о том, что княгиня Таш'Найесх никак не могла выведать о криминальных рассказах, которые он сочинял на скучных занятиях в университете. Об этом не знал никто.

– Клянусь, такому не бывать! – Ангеран импозантно, на рыцарский манер, ударил себя кулаком в грудь. – Но и вы дайте мне слово. О том, что расскажете историю до конца.

– О, не сомневайтесь!.. – рассмеялась Эссейша. – Впереди нас всех ждало больше, чем вы можете себе представить. И насколько мы преуспели в своих исканиях, я расскажу вам завтра. А пока помогите мне подняться! И если вы не возражаете, мы вместе дойдем до дверей: я слабо вижу в темноте.

Ангеран покорился. Он встал со стула и, взяв сумку с бумагами в одну руку, любезно предоставил Эссейше вторую. Вдвоем следователь и княгиня неспешно фланировали к парадному входу; но не успели они сделать и двадцати шагов, как солнце совсем упало за горизонт.

Вся природа засыпала, и вместе с нею опускался в сон горестный, сдавшийся Шато дю Силанс – тот самый, что некогда с дивным энтузиазмом отторгал неугодные обои с Ядовитых островов и презрительно ронял побелку на дорогие, обитые шпалерной тканью[98] кресла, доставленные Стайешу Таш'Найесху от лучших мастеров Ашш-Сетесс.

Свежесть ночных цветов подернула темнеющую воздушную пелену, рассыпавшись по ней выразительным и незримым рисунком. Все звуки одельтерского имения покойного князя Таш'Найесха – пение птиц, шелест листвы и даже мерное сопение водителя, уснувшего в собственном автомобиле, – наоборот, приглушались, подчиняясь надвигающейся темноте.

Именно тогда, в сумерках и безмолвии, раздались два оружейных выстрела. И по крайней мере один из них попал в цель.