вид. Он говорил, что теперь только узнал, что средства князя вовсе не так безграничны, как он предполагал. Тогда бы он никогда ему не предложил Сарн. Но говорили же мы тогда Лепину, что только «пастушеское хозяйство» к лицу Сарнам, а вовсе не «рациональное»! С посевами и плодосменами. Для содержания же усадьбы достаточно и небольшого посева, который велся на левом, нагорном берегу реки Случь. Имение лесное, луговое, отнюдь не годное для посевов, а попытки завести рациональное хозяйство вызвало громадный расход. Янихен сумела создать чудесное стадо, скрещивая местную, выносливую породу с выписными бугаями. А так как им были предоставлены чудесные выпасы, сена вволю, свобода передвижения, не так как ольденбургскому скоту в Вязёмах, который не окупал свой уход, получался доход, если не от молока, то от продажи скота. Недаром мы с Витей хотели себе выписать шатгорнского бугая, а скотовод и колбасник притащились к нам заранее из Чехии.

О, зачем мы продали Сарны! Высмеял нас тогда Лепин, нас и нашего бегемота с чехами! А напрасно. Нас, конечно, затрудняли наши долги или, вернее, долг в двадцать тысяч Филатовой, но стоило бы напрячь усилия, чтобы получить длительную закладную, и мы могли бы «дотерпеть», ибо у нас слишком благоприятно складывались все отношения с окружающими. Мы дождались бы и города, и железнодорожного поселка, и заводов. С какой горячностью тогда из Москвы приехали Гартунги, да и многие другие, не говоря о чехах; в августе Богумил, потерявший свои деньги с выпиской карпов, не раздумывая, вторично собирался ехать к князю Шварценбергу; и он, и Фучиковский и пр. рисковали ведь только своими деньгами, и потому удвоили бы свою энергию и труд, чтобы вернуть их во что бы то ни стало. Ведь друзья их и родные уже готовили свои сбереженья, чтобы их вложить в Сарны. А мы испугались и предпочли все продать и уйти!

А теперь мы, слыша о неудачах у князя, были искренне опечалены. Точно мы его подвели! О, если бы сами Голицыны остались хозяйничать в Сарнах, не то бы было! Конечно, они бы не спасли урожая от разлива реки и дождей, но дух в Сарнах был бы иной, не сгустились бы над ними тучи отчаяния и печали, которые Родзевич создавал вокруг себя! Не впервые гноилось сено в заливных лугах, но Сарны все выносили. Ведь мы не ожидали, что князь, состоящий на бессменной службе в Гатчине, поселится в Сарнах. Конечно, нет, но он обещал оставить Соукуна. Лепин вначале мечтал сам переехать из Вязём в Сарны, все же это было бы совсем иное, а теперь сквозь призму созданных Родзевичем неудач и затруднений (общее недовольство, общее недоверие) и Лепин дрогнул! Уже в начале второй зимы, вероятно, мучаясь еще более нас за князя, которому грозило разорение, благодаря тому, что он доверился ему при осмотре Сарн, Лепин решил, что князя надо спасать. Большим другом князя был князь Кочубей, управляющий уделами.

Лепин, действительно преданный князю человек, лично горячо просил Кочубея спасти князя. Тогда уделы послали смотреть Сарны, но с большой натяжкой согласились выдать те же семьсот шестьдесят тысяч. А пошлина при покупке и продаже, расходе на хозяйство, администрацию и нововведения выхватили сверх того у Голицыных очень большую сумму.

Тогда, чтобы выручить окончательно князя, Кочубей решил доложить об этом государю. Государь очень любил умного, благородного князя Голицына. Зимой, во время празднеств по случаю трехсотлетия, Голицын был послан им в Москву, и ему было поручено передать приветствия и поздравления государя. Узнав о затруднении Голицына, государь выдал недостающую сумму из своих личных средств, но так, что Голицын, кажется, и не узнал об этом. Знал только Кочубей и Лепин, а князь думал, что уделы ему дают девятьсот тысяч за Сарны, и был очень доволен.

Мы с Витей с большой тревогой следили за ходом всех этих переговоров, о которых нам сообщал Лепин и Граве. В марте 1914 года, помнится, мы с Витей даже пошли слушать молебен в Казанском соборе перед образом Казанской Божией Матери исключительно о спасении Голицыных, так как грозившее Голицыным разорение совершенно изводило нас. «Если наша молитва за них будет услышана, – решили мы тогда, – тогда Голицыны должны будут отслужить благодарственный молебен и принести белых цветов, которых вообще было так много у этой иконы. Даем за них обет». Поэтому, когда Граве с Лепиным через две недели торжественно сообщили нам о блестящем окончании дела, мы не могли не обрадоваться искренне, узнав о спасении обманутых из-за нас людей! Я тотчас же написала княгине Екатерине Владимировне и получила ее ответ: она с князем немедля отслужила молебен в Казанском соборе и привезла к иконе Божьей Матери белых цветов.[312]

Удивительное дело, говорили совершенно озадаченные тогда комиссионеры: что за волшебство с их имением! Испокон веков Сарны на рынке стоили двадцать пять копеек! Репутация отчаянная, вырубленный лес, болота, пески. Купили Масальские, дали такую цену, которой имение никогда и не стоило. Ну! Решили все хором: пропали, погибли! Смотришь – нажили двести тысяч! Купили Голицыны. Ну, думали опять все – пропадут, погибнут! Смотришь, Сарны еще на двести тысяч дороже проданы! Купили уделы. Ну, вот, теперь уделы попались! Их некому спасать! Не тут-то было! Война. И военное ведомство выдало уделам более миллиона за весь сбритый лес: проводили окопы и укреплялись от немцев.

В начале войны, хоть изредка, мы получали весточки о Сарнах, но потом густая завеса отделила нас от них! То граница разрезала имение на две половины, то Сарны переходили за границу, потом обратно и, наконец, кажется, только после двадцатого года, Сарны стали казенным имением в Польше, а усадьбу, по-видимому, неразоренную, занимает теперь управление этого польского казенного имения.

Глава 42

Срок фон-Мекковской закладной приходился, согласно условию с князем Голицыным, в половине декабря 1913 года, только, кажется, поверенный фон Мекка просил десятидневную отсрочку, но Витя, уже измученный всякими предостережениями, опасениями и появлением Рожища (на котором лежала эта закладная) в публикации продаваемых банком имений, согласился отсрочить всего лишь на неделю до двадцать второго декабря. K этому дню он и сам поехал в Москву, и Горошко вызвал к себе на помощь. Горошко в то время еще был в Минске, но ожидал свое назначение страховым агентом в Вызну, должность, которую он занимал с тех пор много лет в этом городке Слуцкого уезда.

Когда в Сочельник Витя утром вернулся из Москвы, он имел настоящий вид победителя. Победа далась ему нелегко, только упорная настойчивость и