Сенсационный суд в Нью-Йорке вызвал и следствие по делу абвера в Берлине. Объяснения были затребованы ставкой Гитлера, министерством иностранных дел и могущественным ведомством Гиммлера. На следующий день после начала суда Канариса вызвали в штаб генерала Кейтеля и приказали подготовить доклад, который следовало представить Гитлеру.

Канарис подготовил Vertragsnotiz (памятную записку) на две с половиной страницы, где охарактеризовал Сиболда как шарлатана и двойного агента, разоблаченного абвером в самом начале игры, указав, что присылаемая им дезинформация не принималась во внимание.

В министерстве иностранных дел состоялось совещание на самом высшем уровне, которое обсудило памятную записку и затребовало более подробный отчет.

Убедившись после долгого увиливания, что отмалчиваться дальше невозможно, 11 октября 1941 года адмирал прислал в МИД длинный меморандум, в котором признавал, что из 45 арестованных 12 были агентами абвера, а остальные, хотя они, возможно, и собирали информацию, в картотеках абвера не значатся.

История же Сиболда превратилась под пером Канариса в ловко сфальсифицированную версию. Он, в частности, писал:

«Вскоре после начала работы Сиболда в США возникло подозрение, что присылаемая им информация не заслуживает полного доверия, хотя некоторые его донесения получили высокую оценку штаба люфтваффе и не оспаривались командованием ВМФ. Вместе с тем его информация, например, о намеченных мерах повышения боеспособности военно-воздушных сил США была признана никчемной, а другие сообщения – не заслуживающими внимания ни одного из наших ведомств.

Возникшее в абвере недоверие как к самому Сиболду, так и к его материалам усилилось, когда он попытался получить у нас код, используемый подпольной рацией «Макс», передачи которой он должен был только ретранслировать. Несмотря на настойчивые требования, код он так и не получил. Вскоре Сиболд исказил шифровку с указаниями, которые должен был передать Гленну, и это лишь усилило наши подозрения.

…Другие резидентуры неоднократно обращались к нам с просьбой связать с Сиболдом своих агентов, действующих в Соединенных Штатах, но абвер категорически отказался, чтобы не подвергать их опасности провала.

Начиная с этого времени мы стали посылать Сиболду дезинформацию с расчетом, что она попадет к противнику и введет его в заблуждение относительно истинных масштабов и направлений нашей работы в США».

Канарис категорически утверждал, будто Сиболд знал связанных с ним абверовцев только под их псевдонимами и, следовательно, ему не было известно, что доктор Рэнкин – в действительности майор Риттер.

Свой пространный меморандум Канарис закончил жалобой на то, что агенты абвера никогда не получали поддержки и защиты от посольства и консульств Германии в США, в то время как американская агентура всегда может опереться на американских представителей за границей.

Сочинение Канариса, содержавшее, казалось, правдивое освещение и откровенную оценку событий, нашло благоприятный отклик в министерстве иностранных дел и в других ведомствах, а его объяснения и оправдания сошли за чистую монету. Вопрос был исчерпан, Канарис снова выпутался.

Меморандум главного нацистского шпиона интересен не тем, что он в нем признает, а тем, что обходит молчанием. Не говоря уж о таких мелких неточностях, как утверждение, что Сиболд не знал настоящих фамилий Рэнкина и Зорау и что абвер с самого начала подозревал в нем агента-двойника, вообще все в этом документе сплошная ложь.

Какова же подлинная история Трэмпа, если отбросить басни Канариса? Осенью 1939 года, завербовав Сиболда и разрешив ему посетить американское консульство в Кёльне, Риттер поверил, что этот визит действительно необходим новому агенту, чтобы обеспечить жену денежными средствами на то время, пока его будут готовить в Гамбурге для работы на рации. Видимо, никому и в голову не пришло проверить, хотя бы и не слишком тщательно, кандидата в шпионы – тогда, возможно, выяснилось бы, что никакой жены в Америке у него нет.

В Кёльне Сиболд пожаловался вице-консулу Дейлу Мэхеру, что работники абвера принуждают его стать радистом немецкой разведки в США, и спросил, как ему поступить. Мэхер поверил Сиболду и, не сомневаясь в его искренности, а также не запрашивая Вашингтон из опасения, что немцы читают шифровки консульства, посоветовал ему принять для вида предложение абвера. Они договорились, что Сиболд, закончив подготовку в Гамбурге, поедет в США, где специальные чиновники Государственного департамента передадут его на связь в ФБР.

Трэмп вернулся в Гамбург, а Мэхер отправился в Лиссабон и оттуда информировал Госдепартамент о предстоящем приезде Сиболда. 6 февраля 1940 года Сиболд прибыл в США по фальшивому паспорту на имя Уильяма Д. Сойера. В Государственном департаменте и ФБР его в целях конспирации стали называть С.Т. Дженкинсом.

Я не знаю и не могу объяснить, как Сиболд, простой и малограмотный человек, ухитрялся помнить все свои фамилии и выполнять сложные задания настолько успешно, что обе разведки оставались довольны. Он пользовался неограниченным доверием немцев, которых предавал, и заслужил признательность американцев, которым служил верой и правдой.

С помощью скрытых кинокамер и микрофонов, установленных в конторе Сиболда на Сорок второй улице в Нью-Йорке, агенты ФБР снимали всех его посетителей и записывали все их разговоры. За свою рацию на Лонг-Айленде он ни разу не садился, на ней работали сотрудники Федерального бюро расследований, научившиеся в совершенстве имитировать радиопочерк Сиболда.

Довольные четкой работой Трэмпа, немецкие разведчики совершили вторую непоправимую ошибку. Вопреки утверждениям Канариса, они прикрепили к его рации целую группу агентов различных резидентур. Получилось так, что к июню 1941 года, через семнадцать месяцев после возвращения Сиболда в США, его рация обслуживала не только всю резидентуру гамбургского отделения абвера, но и таких агентов и руководителей групп, как Людвиг и Ройпер. Именно это позволило ФБР арестовать сразу большую группу нацистских шпионов.

Сиболд был не единственной козырной картой Федерального бюро расследований. Еще одному американцу немецкого происхождения удалось проникнуть по заданию ФБР в исключительно опасную агентурную группу абвера, действовавшую в Нью-Джерси под руководством Карла Альфреда Ройпера. Вот что писал 21 сентября 1941 года крайне обеспокоенный Томсен:

«С американской разведкой сотрудничал не только Сиболд, но и другой агент абвера, некий Вальтер Нипкен. Уроженец Мюльгейма в Германии, американский гражданин с 1936 года, Нипкен работает токарем на авиазаводе в Нью-Джерси, выпускающем детали самолетов. 21 декабря 1940 года он познакомился с Карлом Ройпером, который 4 января 1941 года попросил у него наброски и чертежи авиационных приборов для отправки в Германию.

Ройпер рассказал Нипкену, что после шести лет службы в германской армии он прошел специальную подготовку для разведки в США и приехал в Штаты через четыре месяца после начала войны в Европе с заданием добывать секретную информацию, провоцировать недовольство и беспорядки на военных заводах. Ройпер вручил Нипкену несколько чертежей и объяснил, что это образцы материалов, которые тот должен добывать. 5 января Нипкен передал их в ФБР и был завербован, как и Сиболд, в агенты контрразведки. 11 января Нипкен принес Ройперу чертежи нескольких устаревших насосов. Ройпер сообщил ему, что эти чертежи будут немедленно сфотографированы и очередным пароходом с курьером пересланы в Германию».