— Леди Хитернлин? — договорила за сестру Энн, — Полагаю, что да. Хотя она и сама того не ведала. Эмили просила молиться за эту даму. Помни об этом, милая Шарлотта.

— Я буду молиться за Кэти от всей души! — горячо воскликнула Шарлотта. — Ведь такова была последняя воля Эмили!

На некоторое время воцарилось глубокое молчание. Первой благословенную тишину нарушила Шарлотта.

— Так, стало быть, все совпадает, — произнесла она с благородным смирением. — Эмили, так же, как и все прочие члены семьи, пострадала из-за Любви.

— К величайшему сожалению, — смиренно ответила Энн и с внезапным воодушевлением проговорила: — Как бы то ни было, ты, дорогая Шарлотта, еще можешь противостоять злополучным чарам проклятия Лонгсборна.

— Но каким образом? — удивилась Шарлотта.

— Оберегай свое сердце! — назидательно произнесла Энн. — Следи, чтобы в нем не поселилась Любовь! Помни одно: Любовь погубит тебя, как погубила всех нас!

Энн поглядела на сестру и, мгновенно охваченная тревожным подозрением, уточнила:

— Надеюсь, тебе еще не довелось испытать этого чувства? Признайся, милая сестрица, любишь ли ты кого-нибудь по-настоящему?

— Я люблю тебя, моя дорогая! — мягко улыбнулась Шарлотта, — И Эмили, и Патрика Брэнуэлла, и отца и тетушку, и нашу добрую, давно почившую матушку, и безвременно ушедших в мир иной старших сестер!

— Я говорю серьезно, Шарлотта, — предупредила Энн, — Из всех нас лишь для Эмили подлинная Любовь не имела ничего общего с естественной природой человека. Я ведь тоже люблю тебя и всех своих близких. Люблю я и героев своих романов. Однако же моя любовь к Уильяму — и только она — оказалась для меня роковою!

Шарлотта глубоко задумалась. Довелось ли ей в жизни испытать всю полноту Любви? Любви, рвущей душу на части. Да, довелось. Никто из домочадцев гавортского пастората, кроме покойной Эмили Джейн, не имел ни малейшего представления о том, какие титанические страсти бушевали в душе Шарлотты.

— В чем дело, дорогая? — обеспокоенно спросила Энн, заметив явное замешательство сестры, — О, Господи! — возгласила она испуганно. — Только не говори мне, что и ты…

— Да, — едва слышно отозвалась Шарлотта. — И уже давно.

— Ради всего святого! Кто же он? — с жаром поинтересовалась Энн.

— Месье Эгер. Преподаватель французской словесности в брюссельском пансионе.

— Боже правый! — потрясенно возгласила Энн и, немного помолчав, спросила: — Но ты и в самом деле убеждена в том, что испытала к этому человеку истинную Любовь?

— Абсолютно! — ответила Шарлотта.

— Зачем?! — отчаянно воскликнула Энн, — Зачем этот злосчастный учитель встал на твоем пути?!

— Не говори так о месье Эгере, Энни! — горячо вступилась за Учителя Шарлотта.

— Но ведь чувство к нему, в конце концов, погубит тебя! Оно неизбежно приведет тебя к тому, что случилось со всем нашим родом!

— На все воля Божья! — неожиданно исполнившись подлинного смирения, произнесла Шарлотта, — До сих пор Он хранил меня от роковых сил. А значит, есть вероятность, что так будет и дальше, — старшая пасторская дочь мягко улыбнулась и степенно продолжала: — Ты ведь говорила, дорогая сестрица, что Господь оберегал тебя от злополучной напасти, давая тебе возможность закончить твою работу. Так вот, моя милая, рада тебе сообщить, что в настоящее время я тоже тружусь над новым романом. Более того, у меня есть и другие задумки, которые я надеюсь воплотить в жизнь.

— Ты пишешь роман? — с любопытством осведомилась Энн, которую эта неожиданная новость на время отвлекла от мрачных мыслей.

— Конечно, пишу! — в свой черед оживилась Шарлотта. — По правде говоря, я не представляю себе жизни без этого занятия.

— И какова его главная идея?

— О! — серьезно произнесла Шарлотта, — Кто же, как не ты, дорогая, знает, что во всех произведениях данного жанра множество идей, тесно переплетающихся друг с другом, и далеко не всегда можно точно определить, какая из них выступает на первый план. Произведение же, над которым я работаю в данный момент, можно считать криком моей души, направленным против всякого рода несправедливости, бунтов и угнетения. Кроме того, оно воспевает великую силу Любви.

При последних словах сестры Энн резко вздрогнула и тяжело вздохнула.

Шарлотта понимающе поглядела на нее и печально произнесла:

— Ничего не поделаешь, милая Энни. Любовь и только Любовь — будь она созидательна или губительна — правит миром. И ты это знаешь!

Она ненадолго замолчала, а затем вновь заговорила с невыразимою теплотою:

— Полагаю, любовь моя, тебе небезынтересно будет услышать о том, что в главных героинях моего нового творения — Шерли и Кэролайн — без труда можно узнать их реальные прототипы, а именно — моих милейших сестер. Признаюсь по секрету: литературный портрет Шерли в какой-то мере списан с Эмили; Кэролайн же в отдельных проявлениях своего характера олицетворяет тебя.

— Я рада, что ты не забываешь о нас, — сказала Энн, улыбнувшись, — Но вернемся к месье Эгеру. Прости, что я спрашиваю о том, что тебе может быть неприятно, но мне важно это знать. Как ты полагаешь: испытывал ли к тебе этот господин ответное чувство?

— Едва ли, — печально ответила Шарлотта, — В то время он был слишком сильно увлечен своей коварной супругой.

— Ну что же, — проговорила Энн с нескрываемым облегчением, — хоть это дает какую-то толику надежды, что вездесущие чары проклятия Лонгсборна не коснутся тебя.

— Но ведь я люблю его! Люблю всеми силами души! — горячо воскликнула Шарлотта.

— По всей видимости, проклятие Лонгсборна вступает в полную силу, если Любовь взаимна, как было со мною, а также нашей доброй матушкой, с Патриком Брэнуэллом и с подлинно возлюбленными невестами Господа Марией и Элизабет. Или, по крайней мере, тогда, когда при отсутствии взаимности есть подлинная Любовь со стороны другого субъекта, как в случае с милейшей тетушкой, самозабвенно любившей нашего отца и не менее горячо любимой сэром Ричардом Лонгсборном.

— А Эмили? — спросила Шарлотта.

— Эмили относится к особой категории, ты ведь знаешь, — ответила Энн, — Для нее Любовь — это не гармоничный союз двух сердец, но полное истинно мистическое единение души и плоти самой Эмили с душой и плотью избранных ею объектов Любви. Такую Любовь и должна была испытать наша славная Эмили, чтобы проклятие Лонгсборна вступило в силу.

— А как же наш дорогой отец? — с затаенным страхом спросила Шарлотта, — Он ведь, бесспорно, любил покойную матушку, а она любила его.

— Возможно, уничижительные чары проклятия настигнут его позже. Или же они проявятся в иной форме, нежели это случилось по отношению к нам. А может быть — и то и другое вместе. Это известно лишь одному Богу! — печально промолвила Энн. — Но, в любом случае, наш достопочтенный отец обречен. А вот у тебя еще есть шанс противодействовать проклятию — даже несмотря на твою губительную Любовь к месье Эгеру.