пользу банкира и чтобы Максима потрясла картина его преступления. Но у меня больше не было никаких улик против него, как и против вас, а ведь вы так просто не сдадитесь. Тем более что ваше соучастие в убийстве, увы, недоказуемо: оно лежит в области, неподвластной правосудию. И стало быть, вам нечего опасаться. Вот только…

И он подступил вплотную к своим собеседникам, глядя им прямо в глаза:

– …только я решил не давать вам спать спокойно. Благодаря молчанию и ловкости вам, всем троим, удалось остаться в сторонке и предать забвению свое сообщничество, вольное или невольное. Но нет – я этого не допущу. Я не хочу, чтобы вы усыпили свою совесть и постарались забыть о своем вольном или невольном участии в этом черном деле, забыть о том, что вы не помешали своему дружку Максиму Тюилье пойти в ротонду следом за Полем Эрстеном. Ну а теперь выпутывайтесь сами, как сумеете, господа, – впрочем, мне кажется, правосудие будет к вам более чем снисходительно. Засим прощайте.

Джим Барнетт взял шляпу и вышел из комнаты, не слушая протестов своих оппонентов. Позже он сказал следователю:

– Я обещал мадам Фужере посодействовать ее мужу и помочь отцу Поля Эрстена разоблачить убийцу его сына. И то и другое сделано. Моя задача выполнена.

Судебные приставы распрощались с Барнеттом весьма холодно. Возможно, обвинительная речь сыщика удовлетворила их лишь наполовину и они отнюдь не горели желанием следовать его примеру.

Когда инспектор Бешу нагнал Барнетта на лестнице, тот сказал:

– Эти трое господ неуязвимы. Никто и никогда не позволит мне обвинить их. Еще бы, черт возьми! Эти важные фабриканты, с прочной репутацией и тугой мошной, – столпы общества, и где уж мне, с моей убогой дедукцией, бороться с ними! По правде говоря, я даже не верю, что правосудие осмелится их тронуть. Ну да ладно, я свое дело сделал.

– И притом честно! – одобрительно сказал Бешу.

– Честно?

– Черт возьми! Вам же ничего не стоило подцепить мимоходом все эти банковские билеты. Я даже на минутку побоялся, что вы так и поступите.

– За кого вы меня принимаете, инспектор Бешу?! – с оскорбленным достоинством парировал Барнетт.

Распрощавшись с Бешу, он вышел из дома и поднялся по лестнице соседнего здания в квартиру супругов Фужере, которые горячо поблагодарили его за помощь. Как обычно, он гордо отказался от вознаграждения, а затем выказал такое же бескорыстие во время своего визита к отцу Поля Эрстена.

– Агентство «Барнетт и Ко» работает бесплатно! – объявил он. – В этом его сила и гордость. Мы трудимся ради славы.

Потом Джим Барнетт заплатил по счету в гостинице и приказал, чтобы его чемодан доставили на вокзал. Поскольку он предполагал, что инспектор Бешу вернется в Париж вместе с ним, то прошел по набережным до здания Центра. Поднимаясь на второй этаж, он остановился: навстречу ему спускался инспектор.

Тот явно спешил и, увидев Барнетта, яростно вскричал:

– Ага, вот и вы, наконец!

Затем, перепрыгнув через несколько ступеней, он схватил Джима за лацканы пиджака с криком:

– Куда вы подевали деньги?

– Какие деньги? – с невинным видом спросил Барнетт.

– Те, которые держали в руках на балконе, когда изображали Максима Тюилье!

– Как?! Но я же вернул потом все четыре пачки! Вспомните: вы еще меня похвалили, дорогой друг.

– Да, но тогда я не знал того, что знаю сейчас! – воскликнул Бешу.

– А что вы знаете?

– Что купюры, которые вы вернули, оказались фальшивыми!

И Бешу, вне себя от гнева, заорал:

– Вы просто жулик! И не надейтесь, что вам это сойдет с рук! Вы сейчас же вернете мне настоящие купюры! Те, другие – обыкновенная подделка, и вам это прекрасно известно!

У него перехватило горло; он яростно тряс Джима Барнетта, который весело смеялся, приговаривая:

– Ну и мошенники… Хотя – чему тут удивляться… Стало быть, купюры, которые они швырнули в лицо Максиму, были фальшивками? Ай да канальи! Им велели прийти с настоящими деньгами, а они принесли поддельные!

– Да неужели ты не понимаешь, – гневно взревел Бешу, – что эти деньги по праву принадлежат детям убитого! Поль Эрстен честно выиграл их, и эти воры обязаны всё вернуть!

Однако веселье Джима Барнетта уже не знало границ.

– Ну и скандал! Стало быть, их тоже надули, да притом дважды! Какое наказание для воров!

– Ты лжешь… лжешь! – зарычал Бешу. – Это ты подменил деньги… И прикарманил настоящие… Негодяй!.. Прохвост!..

Когда судейские вышли из Центра, они увидели Бешу в полном исступлении: инспектор, вконец обезголосив, яростно жестикулировал, а напротив него стоял, прислонившись к стене, Джим Барнетт и, держась за бока, хохотал… хохотал… хохотал до слез.

Глава 4

Человек с золотыми зубами

Джим Барнетт приподнял оконную штору, закрывавшую вид на улицу, где находилось его агентство, и разразился звонким хохотом, таким неудержимым, что ему пришлось сесть: из-за этого приступа веселья его не держали ноги.

– Вот это да! Ну и умора, такого я не ожидал… Сам инспектор Бешу наносит мне визит! Смех, да и только!

– С чего это ты так развеселился? – спросил инспектор Бешу еще с порога.

Он смотрел на этого человека, который хохотал, издавая при этом какие-то невнятные возгласы, и повторял с жалким видом:

– Ну, так что тебя так развеселило?

– Да твой визит, черт возьми! Надо же – после истории с карточным клубом Руана ты все-таки посмел явиться сюда. Ну, ты и молодец, Бешу!

Бешу выглядел таким пристыженным, что Барнетт и рад был бы сдержаться, но никак не мог и потому продолжал веселиться, давясь от хохота:

– Ну, извини меня, старина Бешу, – просто это очень уж потешно! Надо же – ты, официальный представитель правосудия, принес мне еще одну птичку, которую нужно ощипать! Может, это какой-нибудь миллионер? Или министр? Как это мило с твоей стороны! Кстати, обрати внимание: я перешел с тобой на «ты»! Мы ведь теперь приятели, верно? Ну-ну, не стой с такой похоронной миной, рассказывай, что стряслось. В чем дело? Кому-то опять понадобилась помощь?

Бешу постарался приосаниться и наконец выговорил:

– Да… тут один почтенный кюре в пригороде Парижа…

– Ну и кого же он укокошил, твой почтенный кюре? Одну из овечек своего стада?

– Да нет, напротив…

– Вот как? Значит, это овечка его прикончила? Так чем же я могу помочь?

– Нет… все не так… вот только…

– Черт возьми, ты сегодня не очень-то речист, Бешу! Ладно, не хочешь – не говори, а вези меня