– …очистить город… вернуть то, что у нас украли… покарать…

Все это звучало весьма угрожающе.

И опять же Кип казался единственным, кто не внимал каждому слову, так что когда солнце взошло, коснувшись сначала Световодной стены у них за спиной, поскольку она возвышалась над равниной, он заметил на стене движение.

Он плохо видел из-за очков, но очертания пяти человек – орудийный расчет – сократились до трех, потом одним жестоким движением до двух, затем до одного. Пушка на стене была направлена по навесной траектории на Гарристон, но человек опускал дуло все ниже и ниже.

Короткая вспышка.

Буум!

Пушка изрыгнула огонь. Кип не видел, куда ударило ядро, но ощутил его. Земля словно подпрыгнула.

Какое-то мгновение никто ничего не делал, думая, что это ошибка. Вопли страха и боли. Затем Каррис налетела на него, сбив его с ног.

Кип в падении ударился головой, так что поначалу не был уверен, что второй взрыв ему не помстился.

– Картечь! – сказала Каррис. – Зараза! Двигаем отсюда! Железный Кулак целит в тот фургон.

Фургон? Железный Кулак? Почему он палит по ним?

Кип проморгался. Что-то с его зрением было не так – о!

От удара головой о землю одна из черных линз в его очках вылетела.

– Хватай стекло и освободи мне руки! – рявкнула Каррис.

Они оба лежали на земле со связанными руками. Воздух наполнил треск мушкетных выстрелов.

Один из Зерцал схватил Кипа, пытаясь поставить его на ноги.

Хотя Каррис лежала на спине на земле, она подбила ему колено левой ногой. Он согнулся, и когда растянулся на спине, ее правая нога взметнулась вверх и затем вниз, рассекая ему гортань. Послышался хруст, и сквозь кольчужное плетение, прикрывающее рот, брызнула кровь.

Кип едва верил глазам своим, но Каррис уже двигалась. Она вскарабкалась на умирающего и легла на него. Все еще связанными за спиной руками она вытащила его поясной кинжал на ладонь из ножен и освободила руки.

– Стоять! – крикнул другой Зерцало, направляя мушкет в голову Каррис.

Повсюду слышались вопли. Хаос. Крики. Выстрелы, стоны умирающих.

Кип ударил Зерцало под колено, как несколько секунд назад Каррис.

Зерцало заметил движение и занес приклад, чтобы ударить Кипа по ноге…

…и отлетел в сторону, будто его смел дланью своей сам Оролам.

Удар, рев и такое давление, что у Кипа на миг потемнело в глазах. Всех стоявших снесло с ног. Предметы – Кип не мог сказать, какие, – полетели у него над головой.

Похоже, он отключился на несколько секунд. Он перекатился, попытался встать, упал. Его запястья были в крови, но он уже не был связан. Едкий запах пороха висел в воздухе. На землю дождем посыпались обломки дерева. Когда Кип снова попытался встать, кто-то ему помог. Менее чем в ста шагах, где прежде стоял пороховой фургон, он увидел кратер в добрые десять шагов в поперечнике и как минимум в два шага глубиной. В широком круге вокруг него все были мертвы.

Каррис повернула его к себе, губы ее шевелились, лицо было перемазано порохом. Он не мог слышать ее.

Он увидел, как сложились ее губы, когда она поняла это. Он был уверен, что она говорила «Железный Кулак» и бранилась. Она вложила ему в руки мушкет и сказала достаточно медленно, чтобы Кип мог прочесть по губам: «Идти можешь?»

Кип кивнул, не уверенный, услышал ли он ее или прочел по губам. Она потянула его за собой, и они потрусили прочь.

Он все еще был оглушен, но видел, что не он один такой. Десятки людей бродили вокруг, спотыкаясь, с черными от пороха лицами и одеждой, у некоторых из ушей шла кровь. Какой-то мужчина в правой руке держал левую кисть, выискивая оставшееся, а из его плеча била кровь.

Сейчас солдаты строились и бежали к стене. Другие стояли и стреляли из мушкетов по пушке, но Кип не видел, чтобы со стены отстреливались.

Кто-то заорал на Кипа. Хорошо, он может слышать. Обернулся. Он не узнавал солдата перед собой.

– В строй, солдат! – кричал тот. – Вперед!

Они приняли его за солдата потому, что у него был мушкет. Но в его закопченной одежде немудрено было перепутать.

– Давай, солдат, нам надо взять город!

С этим человеком было как минимум двадцать солдат и единственный офицер в настоящей униформе. Кип глянул на Каррис. Ее шатало взад-вперед, она зажимала глаза руками, как слепая, как еще одна раненая. Кип осознал, что если они увидят фиолетовые линзы на ее глазах, ее тут же схватят. Или убьют на месте. В таком платье лучше не привлекать к ней внимания дольше необходимого.

Если Кип откажется, этот тип может пристрелить его на месте. А вид у него был мрачный и решительный.

– Есть! – ответил Кип. Он встал в строй, глянул на Каррис, еще раз поискал взглядом Лив и не увидел ее, а затем побежал вместе с солдатами к городу, к пушечным выстрелам и сполохам магии.

Гэвин расправил плечи и встал перед своими обвинителями. Зал в Травертинском дворце. Не совсем то место, которое он выбрал бы для смерти, но, прикинул он, это лучше, чем какое-нибудь подземелье. Лучше, чем то, что я дал тебе, Гэвин. По крайней мере, он сможет принять судьбу с достоинством.

– Что вам угодно? – спросил он.

– Мы знаем, что вы делаете, – сказал Юсеф Теп. – Сударь. – «Сударь» прозвучало слишком поздно. С Пурпурным Медведем так было всегда.

Самила Сайех вышла вперед, положила руку на мясистое плечо Юсефа.

– Мы пришли вместе, чтобы остановить тебя, Гэвин Гайл.

– И как же вы собираетесь это сделать? – спросил Гэвин.

– Вызвавшись добровольно.

Э? Гэвин уже был готов извлекать все что мог.

Остановился. Попытался стереть с лица эту идиотскую растерянность.

– Это благородно, Владыка Призма, но неразумно.

Что? Когда ни черта не понимаешь, о чем речь, лучше всего тянуть время.

– Я понятия не имею, о чем вы, – сказал Гэвин.

Ой.

– Освобождение – самый священный момент в жизни извлекателя, – сказала Самила. – Вы пытаетесь защитить нас от самих себя. И мы благодарны за это. Но мы воины. Все мы сражались на войне. Мы хотим сразиться снова.

– Мне сегодня умирать, – сказал Юсеф. – Мой долг принять свой конец, и я его принимаю. Но я терпеть не могу все это Оролам то да Оролам се. Лучше я пойду сражаться.

– Владыка Призма, – сказала Самила Сайех, – нам надо удержать город, чтобы все смогли уйти. Удерживать стены – смертный приговор. Почему бы не поручить этого нам? Мы и так мертвы.

Пока они говорили, у Гэвина было несколько мгновений, чтобы подумать, вернуться в состояние равновесия.