письменности понималось в качестве одной из разновидностей греха гордыни или тщеславия. Поэтому против чванства неоднократно предостерегают многие христианские писатели. Например, преп. Макарий говорит, что христианам никогда нельзя удовлетворяться или успокаиваться на какой-либо из обретенных харизм Духа, на каком-либо [духовном] рассуждении (έπί λόγοις) или достижении так, будто они уже сподобились совершенства, ибо иначе мы, прельщенные лукавством порока, впадем в обман «самомнения праведности» (έν οίησει δικαιοσύνης άπατηθωμεν) и останемся вне великих плодов духовного преуспеяния (см.: Преп. Макарий Великий. Великое послание V, 3 // Makarios/Symeon. Epistola Magna / Hrsg. von R. Staats. Gottingen, 1984. S. 122). Преп. Симеон Новый Богослов также часто касается темы опасности чванства, сополагая его с тщеславием и указывая на то, что оно ожесточает сердце, когда в человеке нет сокрушения. Самомнение, по мысли этого святого отца, присуще тем, которые, не руководимые Духом Божиим, бродят во мраке, и, только отринув его, они могут воспринять «истинное научение Святого Духа». Особенно опасно самомнение для занимающихся светскими науками (конкретно у преп. Симеона речь идет о математике): они могут обрести видение «тайн Божиих», лишь стяжав смирение и отринув вместе с самомнением знание, которым до этого превозносились (см.: Преп. Симеон Новый Богослов. Главы богословские, умозрительные и практические I, 67; VIII, 84–86 // Symeon le Nouveau Theologien. Chapitres theologiques, gnostiques et pratiques / Ed. par J. Darouzes (Sources chretiennes. № 51). Paris, 1958. Р 58–60, 106–108).

81Схолия 36: «Ибо восемь, будучи одним из чисел внутри десятерицы, восемьдесят – внутри сотницы, восемьсот – внутри тысячи и восемь тысяч – внутри десятка тысяч, – все эти числа, рассматриваемые сами по себе, являют неподвижность, конечно, соответственно уменьшению или увеличению количества. Поэтому, употребляемые в Писании в достохвальном смысле, они указывают на совершенную неподвижность в отношении страстей, то есть на нерождение страстей. Это характеризует состояние будущего века, в котором нет рождения страстей. Число сорок носит образ чувственных вещей, а пять – образ чувств, которым покоряется соответственно естественному знанию чувственный мир. Вследствие этого указанное число и являет навык бесплодия относительно порока и совершенное отвержение связи с чувственными [вещами] и с самими чувствами у святых мужей».

82Схолия 37: «Он называет число пять “сферическим” как кругообразное и возвращающееся к самому себе во всяком умножении любого нечетного числа на него. Ибо, умножая нечетное число на пять, ты всегда найдешь в конце производного числа также пять. Например, три, умноженное на пять, дает число пятнадцать; пять на пять – двадцать пять; семь на пять – тридцать пять; девять на пять – сорок пять. И так до беспредельности будешь находить пять, умножая на него каждое нечетное число. Подобным же образом обстоит дело, когда умножаешь пятьдесят в пятьдесят раз, пятьсот – в пятьсот раз, пять тысяч – в пять тысяч раз: всюду это число возвращается к самому себе в производном, что соответствует кругообразному и сферическому движению. И люди, мудрые в этих вещах, справедливо назвали число пять кругообразным и сферическим, поскольку в умножении на него нечетных чисел оно никогда не выходит из самого себя. Оно также обозначает общее знание (γενικήν έπιστημην), которое в своем непрестанном движении окрест всего [бытия], осуществляемом в [процессе] ведения, никогда не выходит из самого себя, объемля всё силой разума».

83 Используя образ кругообразного движения, преп. Максим как бы подчеркивает, что вся каждодневная жизнь христианина должна подчиняться внутренней ритмике духовного делания, для которого характерна циклическая равномерность, определяемая в немалой степени и цикличностью богослужения с его «кругами» – суточным, седмичным и годовым. Данная ритмичная равномерность нашла наиболее полное выражение в древнем монашестве (особенно в киновитской форме его), опыт которого также нашел отражение в этих словах преп. Максима. Ибо строгая и четкая (но не жесткая) регламентация ежедневной жизни иноков, которая создавала идеальные внешние формы для такого «кругового движения» духовного делания, была заложена уже основателем общежительного монашества – св. Пахомием Великим. В подобной регламентации он, среди прочего, исходил и из богословско-антропологического положения, согласно которому «тело» и «внутренний человек» неотделимы друг от друга (см.: Rousseau Ph. Pachomius. The Making of а Community in Fourth-Century Egypt. Berkc’ley; Los Angeles; L., 1985. Р. 77–104, 126). Это вполне созвучно высказыванию преп. Максима о том, что движение телесного навыка в добродетели «полностью соответствует смыслу ведения» (τω λόγω της γνώσεως συμφερομένην).

84 Преп. Максим употребляет понятие βαθμός («ступень», «степень»), которое в христианском словоупотреблении имело несколько значений, обозначая, помимо прочего, и степени (этапы) духовного преуспеяния, и чины церковной иерархии (см.: Lampe G. W.H. Patristic Greek Lexicon. Р. 281–282). Здесь явно подразумевается первое (см. примеч. 14 к Вопросоответу 53), на что указывает соположение βαθμούς и διαθέσις («внутреннее расположение»). В Новом Завете данное понятие встречается всего один раз (1 Тим. 3:13): Ибо хорошо служившие приготовляют себе высшую степень (βαθμον καλον; букв.: прекрасную или добрую степень) и великое дерзновение в вере во Христа Иисуса. Термин βαθμός может в этом месте Священного Писания толковаться в обоих указанных смыслах, обозначая и степень в духовном преуспеянии, и степень в церковной иерархии (например, епископство). Но уже у Климента Александрийского говорится о достижении совершенства в «спасительной степени» (σπεύδων δε αρα τελειωσαι σωτηρίω ημας βαθμω) (см.: Климент Александрийский. Педагог I, 1, 3 // Clemens Alexandrinus. Protrepticus und Paedagogus. S. 91). Это достижение Климент связывает с воспитующей ролью Бога Слова, Который руководит всей нашей жизнью, определяя (при нашей синэргии) и духовное преуспеяние людей (см.: Volker W. Der wahre Gnostiker nach Clemens Alexandrinus. Leipzig, 1952. S. 100). Преп. Макарий Египетский также высказывается о том, что человеку следует пройти двенадцать «степеней» (или «ступеней»), чтобы достигнуть совершенства (см.: Преп. Макарий Великий. Духовные беседы (Собрание I). Беседа 32, 73 // Die 50 geistlichen Homilien des Makarios. S. 80).

85 Под мужами в буквальном смысле преп. Максим подразумевает взрослых мужчин-израильтян, исшедших из плена. Этот буквальный смысл для него, как обычно, служит лишь внешней оболочкой духовного смысла. Понимание полноты возраста Христова, то есть духовного возмужания, можно почерпнуть из многих святоотеческих творений. Например, преп. Иоанн Кассиан на сей счет замечает: «Ибо никакая добродетель без труда не достигается, и невозможно возвыситься до того постоянства ума (stabilitatem mentis), какого вы желаете, без великого сокрушения сердца. Ведь “человек рождается на труд” (см. Иов. 5:7), и, чтобы он мог прийти в мужа совершенного, в меру полного возраста Христова (Еф. 4:13), необходимо ему всегда бодрствовать с рвением и трудиться с постоянным попечением. Полноты меры этой