74 Греч. έφης αίώρούμενος может иметь смысл «повиснув на волосах», но контекст подсказывает избранный вариант перевода (волосы – известный символ силы).

75Схолия 34: «По его словам, кто внушает зрителям ложное представление (πρόληψιν) о своем ведении, только произнося слова, которые он похитил, тот наподобие Авессалома убеждает [одних только] неразумных и по совету Ахитофела (см. 2 Цар. 16:21–23) тиранически вступает в сожитие с благами учителя, оскверняя, словно жен, боголюбезные созерцания для того, чтобы услышали непосвященные. И это, толкуемое как “отбеливающий брат” (αδελφός κονιάζών; Эриугена: frater dealbans), то есть брат, обманом завязывающий дружбу, обличает честолюбцев, павших от руки слуг Давидовых, когда [Авессалом] на просторе естественных созерцаний выстроил пеструю [толпу] собственной самонадеянности [для сражения] с сильнейшим. Он являет себя ни земли не обретшим, поскольку не обладает устойчивым обыкновением в добродетели, ни неба не достигшим, поскольку вообще не соприкасался с возвышенным навыком истинного ведения. Поэтому он и умирает, пронзенный в сердце тремя стрелами (см. 2 Цар. 18:9-15): памятью о беззаконии, совершенном по отношению к учителю, стыдом от [своей] кичливости несуществующим ведением и неизбежным ожиданием будущего суда. Изобличенный ими, тщеславный погибает, забрасываемый дротиками. А его упреждает принявший смерть через удушение (что было справедливым) злой советчик Ахитофел (см. 2 Цар. 17:23), учивший детей восставать на отцов, когда увидел, что злой совет его потерпел крах. Ибо не мог дальше жить тот, кто обнажил зазорность своей дружбы с Давидом и не смог доказать, что честолюбивый лжеименный гностик есть обладающий силой Слова».

76 Применяя типологическое толкование, преп. Максим толкует отношение Авессалома к Давиду как прообраз отношения непослушного христианина (инока) к своему духовному наставнику, подчеркивая при этом, что в первую очередь через тщеславие и гордыню лукавый побуждает первого к восстанию против духовника. На опасность этих пороков указывали практически все аскетические писатели. См., например, у преп. Иоанна Кассиана, говорящего о тщеславии: «Оно не только с плотской стороны, как прочие пороки, но и с духовной искушает монаха, приражаясь к уму самым тонким злом, так что которые не могли обольститься плотскими пороками, те сильнее уязвляются тщеславием по поводу духовных успехов, и столько оно гибельнее при борении, сколько скрытнее, чтобы предостеречься от него» (Преп. Иоанн Кассиан Римлянин. Установления общежительных монахов XI, 2 // Писания преподобного отца Иоанна Кассиана Римлянина / Пер. с лат. епископа Петра. М., 1892. С. 135).

77 Выражение οδηγία τοίχου (Эриугена: dux muri) можно переводить и как «путеводитель по стене». В патристической письменности слово οδηγία употребляется сравнительно редко. Иногда оно встречается, например, у св. Григория Богослова, который говорит, что у нас есть много средств, ведущих к высшему благу (εις οδηγίαν του κρείττονος) и воспитывающих в нас добродетели: разум, закон, пророки, апостолы и т. д., – всё это служит указанному благу (см.: Свт. Григорий Богослов. Слово 6, 2 // Gregoire de Nazianze. Discours 24–26 / Ed. par J. Mossay et G. Lafontaine (Sources chretiennes. № 284). Paris, 1981. Р 46).

78 Фраза: είς την μετοίκίαν του πένθους η την μετοίκίαν της μαρτυρίας η την άποκάλυψίν αυτών – заключает в себе учение о сокрушении, характерное для многих отцов Церкви. Понятие πένθος (букв.: печаль, горе, скорбь, сокрушение) в христианстве по сравнению с античной культурой коренным образом изменило свой смысл и стало одним из ключевых понятий святоотеческой аскетики. Здесь оно превратилось в противоположность λύπη («скорбь», «печаль»): если последняя повергает человека в глубины отчаяния и является по преимуществу следствием грехов и сама грехом, лишая человека надежды, то πένθος («сердечное сокрушение», «плач о грехах» и т. д.) просветляет человека и ведет его к вершинам соединения с Богом (см.: Hausherr I. Penthos. La doctrine de la componction dans I’Orient chretien. Roma, 1944. Р 9-13, etc.). Преп. Максим (употребляя термин κατανυξίς, являющийся синонимом πένθος) уделяет данному учению большое место в «Слове о подвижнической жизни» (гл. 27–41) (см.: Творения преподобного Максима Исповедника. Кн. 1. С. 84–92). В «Толковании на 59-й Псалом» он понимает «вино умиления» (вернее, «вино сокрушения»; греч. οίνον κατανύξεως) как «духовное ведение», которое сокрушает (κατανύσσει) сердце и вызывает чувство смирения перед величием Божественных благодеяний, оказанных нам (см. там же. С. 210). Но и понятие πένθος также встречается в других творениях его. Так, в «Вопросах и затруднениях» (10) преп. Максим толкует «юбилей» (см. Лев. 25:10) как «расторжение уз живущего» или «освобождение живущего от сокрушения» и говорит: «Когда человек стяжает совершенное бесстрастие, тогда расторгает он узы греха, и в освобожденную от сокрушения душу его вселяется радость». В другом месте того же сочинения (77) Каин сополагается с помышлением плоти (см. Рим. 8:6), а Авель – с сокрушением или раскаянием. Поэтому убивающий своим помышлением плоти это сокрушение внутренне соглашается на порок (см.: Maximi Confessoris Quaestiones et Dubia. Р. 9, 58). Вообще, почти каждый православный писатель в Византии так или иначе в своих сочинениях (особенно посвященных этическим вопросам) касался учения о сокрушении (подробно см. указанную работу И. Хаузхерра). Например, Никифор Влеммид, автор XIII в., известный не только своими богословскими, но и нравственно-аскетическими произведениями (см.: Барвинок В. И. Никифор Влеммид и его сочинения. Киев, 1911. С. 85–229), заявляет: «Сам Врач, по одной только великой и беспредельной благости Своей, исцелит внутренние смертоносные раны и терзания наши, если только мы будем бичевать сердца наши сокрушением (ei κατανύξει πληγοίμεθα τας καρδίας) и понесем дух сокрушен (Пс. 50:19)» (Nicephori Blemmydae Autobiographia sive curriculum vitae necnon Epistula universalior cuius ediditionem curavit J. A. Munitiz (Corpus Christianorum. Series Graeca. Vol. 13). Turnhout; Leuven, 1984. Р. 54).

79Схолия 35: «Он говорит, что Галаад, толкуемый как “изгнание сокрушения”, указывает на злострадание раскаяния; толкуемый как “изгнание свидетельства”, обозначает изобличение совестью [совершенных] согрешений; толкуемый же как “обнаружение их”, выражает исповедь каждого из грешников в отдельности. Придя в такое состояние, ум имеет в себе самомнение, преследуемое неким благом; затем он убивает его самомнение, порожденное им от соития с инородным чувством, и вновь возвращается в Иудею, Иерусалим и дом [свой]. Я имею в виду, что он возвращается к исповеданию Божественных милостей, оказываемых ему, к совершенному бесстрастию добродетелей, к мирному созерцанию сущих в духе и, сверх того, к таинственному богословию, подобному дому Божиему, в котором таинственным образом сокрыты совершенно не зримые другими блага».

80 Понятие οίησις («самомнение», «чванство», «превозношение»), которое здесь преп. Максим рассматривает как одно из главных препятствий на пути духовного преуспеяния и восхождения к высотам боговедения, в аскетической