Беги отсюда, Гард. Это может плохо кончиться. Ты выпил.

Не переживай, я контролирую себя. Она просто хочет, чтобы яисчез, и поэтому так смотрит на меня. Вдобавок эта дрянь рассказывает обо мневсякую чепуху: что я ударил свою жену, что меня арестовали на демонстрации спистолетом в кармане… Но я спокоен. Нет проблем, детка. Я как раз собираюсьумыться, выпить кофе и отправиться домой. Нет проблем.

И хотя он на самом деле не пошел умываться, не заказал кофеи не отправился домой, в ближайший час с ним все было в порядке. Он, по меткомувыражению бывшей жены, «держался молодцом».

Он прислушивался к спокойным, интеллигентным разговорамокружающих. В последнее время у него редко выдавались подобные минуты. Вот ужевосемь лет его жизнь идет хуже некуда, а последние три года — просто сплошнойкошмар. За это время он разучился нормально общаться с людьми и сталнепереносим даже для тех, кто давно знал его, особенно когда выпивал несколькобольше меры.

Но сегодня другое дело. Он не позволит себе поддатьсядурному настроению. Выпил он или нет, все равно он в состоянии контролироватьсебя. За окном свистел ветер.

Кто-то обратился к нему, приглашая принять участие в беседе.Гарднер ощутил благодарность, смешанную с раздражением. Это было нелогично, ноэто было. Поэтому он предпочел вернуться в общий зал и в буфете заказал себеочередной бокал. Все, что последовало за этим, казалось, было спровоцированокаким-то дьяволом с совершенно извращенным чувством юмора.

У другого конца буфетной стойки сгрудились люди — тримужчины и три женщины. Они беседовали о чем-то. Среди них были и ПатрицияМак-Кадл с беднягой конферансье. Мужчина, говоривший сейчас что-то, напоминалразукрашенную лавку на колесах. Рядом с ним стояла его жена. Она была недурнасобой, в глазах ее светилась наивность. Гарднер понял вдруг одну вещь: хоть он иалкаш, но все еще не утратил природной наблюдательности. Женщина с наивнымвзглядом была твердо убеждена, что все, что говорит или делает ее супруг, неможет вызывать и тени сомнения. В то же время она явно переживала из-за того,что он несколько перепил, и пыталась увести мужа, но не знала, как это сделать.

Гарднер внимательно посмотрел на них и подумал, что они,вероятно, женаты около восьми месяцев. Может, конечно, и год, но восемь месяцевподходило к ним лучше.

Одежда говорившего выдавала его принадлежность кГосударственной газовой компании. Этой компании принадлежал завод, находившийсяв резервации, заселенной ирокезами, и энергетик говорил сейчас об этом с такойгордостью, будто в этом была его заслуга. Наверняка мелкий чиновник, — подумалГарднер. Завод производил какую-то радиоактивную продукцию, и недавно тамслучился выброс.

Слушатели с большим вниманием следили за рассказом мужчины.Ха-ха, Красный Киловатт — друг Поэзии! Такой же друг, как сам Гарднер — другНейтронной Бомбы. Вот жена энергетика — она скорее была похожа на друга Поэзии.

Отлично понимая, что совершает громадную ошибку, Гарднеррешил вмешаться в разговор. Знаете ли вы, о чем говорите? — пульсировало у негов мозгу. Он мог бы привести тысячу логических аргументов против заводов,имеющих дело с ядерным топливом, но самым лучшим доводом для него была боль,возникшая в сердце.

Знаете ли вы, о чем говорите? Думаете ли вы о возможныхпоследствиях? Разве вы не помните, что произошло в России два года назад? Ихтрагедия отзовется даже в следующем столетии. Боже! Да лучше всю жизнь провестив темноте, чем пользуясь электроэнергией, способной на такой взрыв. Боже! БОЖЕ!А эти болваны слушают сказки какого-то идиота, будто он святой!

Третьему мужчине в этой группе было на вид около пятидесяти,и он напоминал декана колледжа. Он хотел знать о возможностях различныхорганизаций протеста и фамильярно называл говорящего — Тед.

Тед-Энергетик говорил, что нам всем не стоит беспокоиться.Федеральные власти не позволят всяким там болтунам лишить величайшую странуэнергии. Группы протеста создаются, но тут же распадаются, — говорил он, — и непредставляют собой реальной силы. Все рассмеялись, кроме жены Теда-Энергетика.Она лишь слегка улыбнулась.

Гарднер ответил тем же. Лишь в глазах его сверкала сталь.

Тед-Энергетик заговорил более экспансивно. Он вещал, чтопришло время показать арабам раз и навсегда, что Америка и американцы ненуждаются в них. Он говорил, что даже наиболее современные генераторы,работающие на угольном топливе, — это вчерашний день. Он говорил о величии имогуществе солнечной энергии…

В голове у Гарднера стучало и звенело. Он с удивлениемобнаружил, что сильно сжал бокал и стекло вот-вот хрустнет. Гарднер немногоослабил хватку, а Тед-Энергетик объяснял, что ядерная энергия — это реальнаяальтернатива.

— Благодарение небу, перспектива Чернобыля для Америкиневозможна, — говорил он. — Там умерло тридцать два человека. Это, безусловно,ужасно, но при авиакатастрофе, которая произошла месяц назад, погибло что-тооколо ста девяноста человек. Слышали ли вы когда-нибудь правительственныеотчеты о количестве погибших в авиакатастрофах? Смерть тридцати двух, ужаснаясама по себе, все же далека от Армагеддона!

Он любовался собой и звуками своего голоса.

Гард больше не мог видеть в нем человека. Из воротника белойрубашки торчала голова волка. Его жена напоминала теперь испуганного кролика,красными глазками глядящего через стекла очков.

Гард моргнул — и они вновь стали людьми.

— Эти протестующие никак не могут уразуметь, что на ихпротесты никто не обращает никакого внимания, — торжествующе закончилТед-Энергетик и оглянулся по сторонам, ожидая поддержки от слушателей. — Затридцать лет мирного развития ядерной энергии для Соединенных Штатов не было ине будет никакой опасности. — Он гордо поднял подбородок и чокнулся бокалом совсеми присутствующими.

— Уверен, что это необходимо знать всем, — сказал мужчина,похожий на декана колледжа. — И теперь моя жена и я, мы думаем…

— А знаете ли вы, что Мария Кюри умерла от радиационногоотравления? — задумчиво спросил Гарднер. Головы присутствующих повернулись кнему. — Да-да. От лейкемии, вызванной облучением гамма-лучами. Это был первыйслучай подобной смерти, но, к несчастью, не последний. Она проводилаисследования, которые потом погубили ее.

Гарднер оглядел внезапно ставшую безмолвной комнату.

— Ее записи хранятся в специальном контейнере, — продолжилон. — В контейнере в Париже. Они излучают радиационные лучи. К ним нельзя дотрагиваться,потому что дотронувшийся до них может умереть.

Патриция Мак-Кадл следила за ним взглядом. Остальныесгрудились у буфетной стойки.