Был вечер, и к ним в гости приехал кое-кто из друзей. Все собрались в гостиной. Одни играли в карты за столом, другие — в шарады, а третьи у камина рассказывали разные истории.

Анна с Джорджиной играли в покер, а Диана Хантер — в шарады. Подруги одним глазом смотрели в свои карты, а вторым поглядывали на нее.

— Ну, что ты можешь о ней сказать? — спросила Анна, сбрасывая одну из своих карт на стол.

— Она такая, как ты и говорила: определенно выделяется из толпы. Очень красивая и уверенная в себе. Впрочем, не первой молодости.

— Ей точно за тридцать, — добавила Анна.

Раскрываясь, Джорджина выложила на стол свои карты.

— Я знаю несколько семей в Йоркшире. И выясню, знают ли они ее.

Двери открылись, и вошел Синклер. При виде его Анна застыла на месте.

— Приношу свои извинения. Меня задержали дела на участке, — громко сказал он.

— Наверное, снова избивал беззащитных крестьян, — шепнула Джорджина Анне.

В руках у Синклера был букет прекрасных горных цветов.

— Цветы для меня, Синклер? Я и не знал, что ты так ко мне относишься, — шутливо поддел его Эдвард, вызвав смех гостей.

Диана Хантер слегка пригладила рукой волосы и с улыбкой немного выдвинулась вперед. Синклер шел прямо к ней, однако, к ее большому удивлению, в последний момент прошел мимо и направился к столику, за которым сидела Анна.

— Это вам, Анна, — сказал Синклер и поклонился.

Сбитая с толку, Анна быстро взглянула на Джорджину, которая тоже выглядела совершенно ошеломленной.

— О, большое спасибо, Синклер. Очень мило с вашей стороны. — Протянув руку, она взяла букет.

Несмотря на улыбку, глаза у Синклера были холодные и злые. Анну передернуло. Она передала цветы Бартону, а Синклер отправился к Эдварду и другим мужчинам, смеявшимся и шутившим, стоя у камина.

— Что ты об этом думаешь? — прошептала Анна Джорджине.

— Толковый ход. Не хочет выглядеть в глазах Эдварда настолько уж плохим. Хочет сделать вид, что между вами все хорошо.

Чуть позже в этот вечер все собрались вокруг Дианы Хантер, чтобы послушать, как она поет под потрескивание дров, пылавших в камине. Голос у нее был чарующий и гипнотический, а лицо эффектно подсвечивалось отблесками огня в полутемной комнате.

Когда Диана пела романс «Она идет по ярмарке», глаза ее, казалось, застыли на тенях, отбрасываемых языками пламени на стенах комнаты. Но это было не так. Диана смотрела прямо в черные глаза Синклера, отвечавшие ей таким же пылким взглядом под заключительные слова песни: «Любовь наша будет недолгой — лишь до дня нашего венчания».

13

Джорджина вернулась в Таллидер, и Анна снова на некоторое время осталась одна. После ее размолвки с Эдвардом все быстро вернулось на свои места. Эдвард, похоже, считал, что цветы, которые преподнес Синклер Анне, были прекрасным свидетельством установившегося мира и что теперь они стали лучшими друзьями. Однако, хотя при встрече они вели себя радушно, Анна все же всячески старалась избегать компании Синклера.

Несмотря на то что Шон частенько действовал ей на нервы, Анна стала ловить себя на том, что он ей постепенно начал даже нравиться. После отъезда Джорджины он стал для нее желанным развлечением — всегда был готов куда-нибудь отвезти или поделиться последними местными сплетнями. Зима выдалась морозная, и Анна частенько уводила Шона в сад, где он под ее руководством сооружал защиту цветам и кустарникам от холодов. Сады Анна любила и живо интересовалась ими.

— А в какой части поместья ты живешь, Шон? — как-то спросила у него Анна.

— У Нокмора, — сказал Шон, подрезая куст остролиста возле ступенек, ведущих к фонтану. — У меня славный домик и четыре акра земли у озера. Мне там очень нравится.

— А семья твоя тоже живет в поместье? Твои родители, я имею в виду.

— Нет. Сам я родом из поместья Гамильтонов.

— Почему же ты там не остался?

— Ох, эти Гамильтоны — отвратительная компания. К людям относятся как к грязи. Поэтому, как только у меня появилась возможность, я оттуда быстренько сбежал. Здесь на конюшнях освободилось место конюха, и я ухватился за него. А теперь я беру в аренду уже свою землю.

— А что, лорд Эдвард намного добрее Гамильтонов как землевладелец?

— Лорд Эдвард — настоящий джентльмен. Хороший человек до мозга костей. Его очень любят и в поместье, и в городе.

— Отрадно слышать такое, — сказала Анна, стараясь, чтобы это не прозвучало слишком уж саркастически.

— Честно говоря, он действительно старается сдерживать мистера Синклера — насколько это вообще возможно, учитывая характер мистера Синклера.

— Что ты имеешь в виду?

— Ну, мистер Синклер, как вы сами уже видели, очень жесткий. И безжалостный по отношению к тем, кто ему перечит. А лорд Эдвард старается его немного приструнить. Старается заставить его проявлять какое-то сочувствие. Дать людям шанс, если они задерживают плату или не могут работать так быстро, как того требует мистер Синклер.

Анна внезапно почувствовала прилив любви к собственному мужу за то, что он пытается направить своего деспотичного кузена на путь великодушия.

— А ты долго еще собираешься жить в этом поместье, Шон? С твоими четырьмя акрами земли? — Она не старалась скрыть несколько насмешливую интонацию своих вопросов.

— А чем тут хуже, чем где-то еще? Куда мне идти? Женюсь на какой-нибудь хорошей девушке из города, мы с ней вместе поселимся в нашем домике, и у нас будет большая семья.

— Как все добрые местные католики-арендаторы! — Она уже в открытую насмехалась над ним.

— Можете сколько угодно смеяться по поводу католиков-арендаторов. Только если бы не мы, вы бы не смогли получать доход, позволяющий вам содержать такое огромное поместье и вести хозяйство в вашем большом доме. Именно наша рента дает вам возможность вести жизнь, к какой вы привыкли.

Анна почувствовала, что это дерзкое заявление Шона задело ее.

— Думаю, найдется немало фермеров-арендаторов, которые будут рады и счастливы взять твои четыре акра земли в любой момент, как только ты почувствуешь, что тебе тяжело с ними управляться, Шон.

— Не сомневаюсь в этом, только это все равно будет кто-то из таких же католиков-арендаторов и вы все равно будете все так же зависеть от выплачиваемой ими ренты, не так ли?

— Шон, не думаю, что династия Армстронгов когда-либо полагалась исключительно на таких, как ты, — величественным тоном сказала она ему. — А теперь, когда закончишь с остролистом, срежь-ка этот плющ со стены. — Она медленно развернулась и пошла назад в сторону дома.

— Как прикажете, миледи, — с ухмылкой сказал ей вслед Шон, продолжая подравнивать остролист.