Вещь, которую называют черный "Красный Октябрь", просто обязана быть зловещей и таинственной.

* * *

Подружиться с пианино удалось далеко не сразу, но Катерине понравилось заниматься музыкой. Нет, вовсе не потому, что родители были от этого в восторге… хотя сделать им приятное — это же так здорово, правда? И не из-за того, что многочасовое исполнение гамм стало достойным ответом соседскому караоке. Хотя, если уж на то пошло, в поединке "этюд Черни против отечественной попсы" неизменно побеждала классика.

Пианино скромно стояло в углу, никому не мешало, напротив: время от времени — дуэтом с хозяйкой, разумеется — радовало знакомых и умиляло родственников.

Зловещего и таинственного в инструменте оказалось не больше, чем, к примеру, в сифоне для газировки. Пожалуй, даже меньше: купленный по случаю сифон оказался сделанным по конверсии, страдал манией величия и частенько прикидывался автогеном. Вредитель очень быстро отправился в мусорный бак, пианино же продолжало год за годом получать заслуженную порцию внимания и заботы. С него вытирали пыль, к ему приглашали настройщика, для него всегда был поблизости комнатный цветок, чтобы поддержать должную влажность воздуха. Вот только крышку инструмента Катерина открывала с годами все реже и реже. Просто пропал интерес, она и не заметила — когда. А если у нее все же появлялось желание играть — играла то, что помнили ее руки, нотами почти не пользовалась.

Постепенно музыкальный инструмент превратился в предмет обстановки. Теперь его настраивали раз в несколько лет, но цветок все еще был рядом, а пыль — вытерта. Пианино по-прежнему никому не мешало.

* * *

Так продолжалось, пока Катерина жила в квартире, оставленной ей родителями. Решив переехать в загородный дом, она задумалась, что делать с инструментом. Продать его почти не было шансов. Разумеется, можно было просто отдать, но это слишком походило на "выбросить". Выбросить годы далеко не худших воспоминаний, да что там, — без пяти минут домашнего питомца? "Фигушки вам!" — мрачно сказала Катерина, и пианино отправилось к ее родителям — после клятвенного заверения: "Это всего на пару месяцев!"

Следующие два с лишним года Катерина убеждала родителей, что домик кума Тыквы в сравнении с ее собственным — авиационный ангар.

Убедить не получилось.

* * *

Пианино привезли во вторник, в середине дня, так что увидели его немногие. К несчастью, среди немногих затесалась одна весьма целеустремленная особа — маленькая Света.

— Сыглаесь мне песенку? — это был скорее приказ, чем вопрос. — А цего ты так молгаесь?

— Обязательно сыграю, солнышко, только не прямо сейчас. Давай чуть позже, ладно? — выкрутилась Катерина, отчаянно сигнализируя Светиной матери. Та все поняла правильно и увела юную меломанку, уговаривая немного подождать. Катерина вздохнула с облегчением, заплатила грузчикам и пошла домой.

Сказать, что в доме стало неуютно, значит — не сказать ничего. Массивный черный инструмент выглядел на фоне светлой мебели еще более громоздким. И без того не слишком просторная комната сделалась совсем маленькой.

— Можно сложить на него книги… и еще много чего можно… спожить… Да. Очень удачно вписалось. — подчеркнуто беспечным тоном сказала Катерина, не веря ни единому своему слову.

— Оно тут надолго?

На ковре перед пианино сидел домовой и мрачно изучал свое отражение в полированной поверхности. Его слова разозлили Катерину и одновременно придали ей уверенности.

— Оно тут навсегда! То, что я больше не музицирую, не значит, что инструмент бесполезен. Это… это… очень нужная вещь!

— Ага. Исключительно полезная. Для собирания пыли и прочих неприятностей.

Прежде чем Катерина и Сам поругались, в комнату заглянул Хлюп:

— Ух ты, какая большая штука… Это для музыки? Сыграешь музыку? Пожалуйста-пожалуйста-пожалуйста!

— Вы все сговорились, да?.. Ладно, вечером попытаюсь что-нибудь вспомнить.

К вечеру Катерина ухитрилась переделать множество дел, в том числе — отложенных на неделю, на месяц и даже те, что не планировала вообще. Она тянула время, сколько могла, но вечер все равно наступил и нужно было выполнять обещание.

Катерина пробежалась пальцами по клавишам: увы, ни одна при переезде не запала, инструмент был в полном порядке. Роясь в коробке с нотами, она пыталась понять, почему при взгляде на пианино ей делается неуютно. *Да мне просто-напросто стыдно,* — вдруг сообразила Катерина, — *Столько лет потрачено впустую…*

— Хватит таращиться, черт тебя побери! — крикнула девушка инструменту, выхватила из кучи нот какой-то сборник и бросила на пюпитр.

При взгляде на страницу первая ее мысль была: "Кодировка, что ли, поехала? На юникод не похоже…" Потом Катерина расхохоталась и пошла рассказывать друзьям в аське, до какой степени она ухитрилась забыть ноты.

Хлюп так и не дождался обещанной музыки. Он повздыхал немного, но второй раз просить не стал.

* * *

Очень скоро Катерина поняла: ее добрые соседи невзлюбили инструмент. Хлюп держался от него подальше, избегая заходить в комнату. Домовой же задался целью выселить пианино и устроил партизанскую войну с самыми настоящими диверсиями. Как иначе можно было объяснить творившееся в доме?

В комнате вдруг появилось множество углов, цепляющих одежду, хотя у пианино таких не наблюдалось вовсе. Эти Катерина еще могла понять: инструмент большой, а комната — маленькая. Но каким образом у мобильника, оставленного заряжаться на крышке пианино, пропали все настройки? "Это не я! Это оно!" — только и сказал домовой, хотя раньше в подобных случаях выяснял отношения несколько дней.

После неприятности с телефоном некоторое время все было спокойно. А потом среди бела дня с пианино упала фарфоровая балерина. Старая, еще бабушкина статуэтка, благополучно прожившая более полувека, не просто разбилась — ее словно раскрошили молотком. Катерина выудила домового из шкафа и потребовала объяснений. Домовой снова буркнул "Это не я, это оно!" и отвернулся. Пока Катерина возмущенно рассуждала на тему "Если еще хоть раз…" Сам молча подмел осколки и скрылся в шкафу, даже не пытаясь спорить с хозяйкой.

Катерина вынесла из комнаты все бьющиеся безделушки. Потом пришлось убрать и книги — не только с пианино, но и с полок над ним. Вместо книг она поставила комнатные цветы — те сразу же поблекли и начали вянуть.

Домовой по-прежнему все отрицал. Показывался он теперь лишь изредка, и всегда был в дурном настроении.

Последней каплей стали ксерокопии документов. Катерина сделала их специально и оставила на крышке пианино. И Сам попался: Катерина поймала его, когда листки оказались уже на две трети между инструментом и стеной. Вопреки ее ожиданиям бумага не были порвана, скорее уж изжевана.

— Только не говори, что пианино их ело, а ты — спасал! — заявила Катерина. — Мое терпение кончилось! Или ты прекращаешь это безобразие, или я за себя не ручаюсь!