— Это слишком просто. И что это даст, по-вашему?

— Ясную картину, — ответил я. — Вы ведь засталиеще Советскую власть?

Он поморщился сильнее.

— Я половину жизни прожил при том строе.

— Значит, помните разговоры в республиках, что Россияих объедает? Я сам не помню, но я хорошо изучал и тот отрезок времени. Во всехреспубликах население искренне полагало, что если бы удалось вырваться из-подгнета проклятой Москвы, то сразу же разбогатеют и заживут счастливо, не так ли?

— Так, — подтвердил он. — И что?

— После распада СССР все увидели, кто на самом делекого объедал. И теперь практически все республики, кроме Азербайджана, гденедавно открыли новые запасы нефти, смотрят на Россию с завистью. То же самоебудет и на рынке. Если удовлетворить часть требований… часть!.. то есть неубрать всех черножопых, а дать русским свободно и беспрепятственно торговатьплодами своего труда, то накал на время снизится, а за это время гамбургскогосчета…

В его глазах холод начал таять, он кивнул:

— Ну-ну, договаривайте.

— За это время покупатели, заходя на «русскую сторону»,увидят, как они и чем торгуют. Одно дело — кричать, что черножопыезахватили рынок, а их выживают, другое — сразиться на равных. Покупателиувидят, что и товар у наших хуже, и цены выше, и сами продавцы — мордыгрубые и неумытые. В то время как черножопые любого покупателя встречают, какдорогого и любимого генерала. Даже маршала, что принес им спасение. Нет, я неидеализирую торговцев с юга, я бывал у них там на местах, в массе такие же, каки наши: не всегда вежливые, не всегда опрятные, и товар там всякий…

Он кивнул снова.

— Да, чтобы добраться до Москвы, нужна хотя бырешимость. Сюда едут лучшие, везут лучшие товары. Тот, что похуже, на местесожрут.

— Вот-вот, — сказал я. — А патриотизм местныхжителей, что поддерживают «наших», не распространяется на свой кошелек. Все мы,говоря о поддержке своих товаров, все-таки покупаем импортное: от носков ичайников до автомобилей. Мы не японцы, что упорно покупали дорогоеотечественное, хотя американцы наводнили страну дешевыми и качественнымитоварами. И вот теперь японцы уже теснят на рынках саму Америку… А нашипогалдят, что наше — это хорошо, но покупать пойдут к проклятымчерножопым, которые и хитрые, и подлые, и все лучшие места захватили. Пойдут кним потому, что те вкалывают по шестнадцать часов в сутки, каждую сливу оботрути помоют, а наши продают их прямо в птичьем говне и с прилипшей паутиной…словом, мы должны убрать почву для слухов и домыслов, дать сойтись тем и другимв матче с гамбургским счетом.

Он слушал внимательно, ничего не записывал, но я понимал,что все здесь записывается, распечатывается, автоматически правится орфографияи даже грамматика.

— Так-так, — сказал он наконец. — Идеянеплоха.

— Спасибо, Глеб Модестович. Позвольте, я разовью мысль.Дело не в том, что черножопые работают лучше русских: все приезжие пашут лучшеместных. Украинцы и молдаване работают в России лучше, чем на Украине и вМолдавии, русские в Европе или в Штатах больше вкалывают, чем в России. ИзГрузии или Азербайджана сюда приехали те, кто здесь собирается вкалывать втроебольше, чем вкалывал у себя дома. И рвут жилы по шестнадцать-восемнадцать часовв сутки без выходных и праздников, стараются не потерять место, заработать,чтобы вернуться в пенаты героями…

Он кивнул, глаза внимательнее.

— Продолжайте.

— Здесь же они, — договорил я, — конкурируютс местными русскими, которые не прошли такой жестокий отбор. И те, понятно,проигрывают. Вот если эти кавказцы встречаются где-нибудь в Канаде илиВенесуэле с русскими, то русские, понятно, не уступают ни по выживаемости, нипо любым другим признакам. Хотя бы уже потому, что приехать на край света задлинным рублем — надо иметь и здоровье, и отвагу, и решимость вкалывать пошестнадцать часов без выходных и праздников, чтобы заработать даже большеместных, которым, как говорится, и стены помогают.

— В самом деле, — повторил он задумчиво, —идея неплоха. Полностью конфликт не погаснет, но для взрыва накала будетмаловато. Одно дело — бить плохих, чтобы помочь хорошим, да еще нашим,другое… гм… бить хороших чужих, чтобы помочь хреновым нашим. В нашем народе все-такиесть чувство справедливости. Чурок пойдут бить, если будут убеждены, чточурки — сволочи. А когда сравнение на рынке сделать наглядным, понятнымдля каждого входящего… Тогда и чурки станут не черножопыми, а армянами илиазербайджанцами. Спасибо, Евгений Валентинович. Приятно было убедиться, что вынастолько… молниеносны!

— Я бываю и тугодумом, — признался я. — Но ярад, что вам понравилось. Какое следующее задание?

Он отмахнулся.

— Не так скоро. Загляните ближе к концу дня. Я пока чтопойду с вашим предложением выше…

Я поклонился и вышел, тихонько прикрыв за собой дверь.

До конца дня я шарил по инету, мелькают новости политики,науки, военной техники, сельского хозяйства, изучил прогнозы на все-все,пропуская только шоу-бизнес и спорт, сравнивал динамику роста рынка ценныхбумаг Китая и Японии, трижды сходил в туалет, дважды — без всякойнеобходимости, но в надежде хотя бы краем глаза увидеть коллег, не один же я изнизового состава.

Эмма поглядывала из-за высокого барьера насмешливо, я виделтолько ее голову с затейливой прической, что делает ее похожей на диковинныйцветок.

— Проблемы с мочевым пузырем? — поинтересоваласьона деловито. — Рекомендую гепаундететавит.

— А это что? — спросил я.

— Не знаю, — призналась она. — Слышаларекламу, что у кого проблемы с простатой, тот должен принимать этотгепаундететавит.

— У тебя хорошая память, — сказал я, — можетбыть, и ДНК знаешь, как полностью?

— Дезоксирибонуклеиновая кислота, — ответила онанезамедлительно и покачала головой с укоризной. — Этому в школе учат,Евгений Валентинович. Так вам заказать гепаундететавит? Принесут из ближайшейаптеки! Немедленно.

— Нет у меня никакого простатита, — ответил ясердито. — У меня вообще никогда горло не болело.

— Здорово, — восхитилась она, — а у менявсякий раз после мороженого… Вам чего-нить принести в кабинет?

— Чего? — спросил я опасливо.

— Ну там кофе могу, чай еще умею… Печенье у меня есть.Работы почти нет, могу и поухаживать за единственным молодым мужчиной.

— Единственным? — переспросил я. — Кстати, агде все? По кабинетам?

— А где им еще быть, — удивилась она. — Вы жкабинетные работники! Это вы все в коридор почему-то. Наверное, потому, что яздесь? Ну, скажите!

Я виновато развел руками.