И вдруг красноватый свет исчез вместе с каким бы то ни былоощущением среды, по которой я перемещался. Сопротивление исчезло. Скорость всенарастала. Казалось, все тянется и тянется то мгновение, которое уже прошло. Вовсем происходящем было удивительное чувство полного безвременья. Скорость, скоторой я передвигался, казалась мне поистине чудовищной, если учитыватьрасстояние до цели. А крошечный, искаженный, туманный рисунок разрастался наглазах и постепенно превратился в трехмерную уменьшенную модель Образа. Окутанныйвспышками разноцветных огней, он вырастал передо мной — галактическаятуманность, заблудившаяся во мраке вечной ночи и осиянная ореолом тусклосветящейся звездной пыли. Спирали ее были составлены мириадами мерцающих точек.Она расширялась — или я сжимался... Она приближалась ко мне — или я к ней, и мыбыли совсем близко друг от друга.

Вот она заполнила все пространство сверху донизу повертикали и горизонтали, а меня все несло и несло вперед — моя скорость, еслиона у меня была, все нарастала. Сияние охватило меня, овладело мной, и я увиделузкую прямую ленту — начало галактической спирали... Я был слишком близко, яперестал уже видеть всю галактику целиком. Все плыло, мерцало, качалось, а я,совершенно растерявшийся, гадал, достаточно ли трех измерений, для того чтобыописать испытываемые мной головокружительные ощущения. Теперь мне хотелосьсравнить среду, внутри которой я находился, не с галактикой. Скорее теперь этобыла ее прямая противоположность — субатомное пространство Гильберта. Но ведьэто не что иное, как метафора откровенного отчаяния!

Нет, если честно, я просто ничего не понимал. У меня толькозрело чувство — откуда оно исходило, я не знал: то ли мной управлял Образ, толи все-таки работала интуиция — я обязан пролететь и через этот сверкающийтуман, чтобы обрести тот новый уровень могущества, которого я жаждал.

Я не ошибся. Меня затянуло в круговорот огней, и при этомскорость моего полета нисколько не снижалась. Я мчался, вращаясь и кувыркаясь,по световым лентам, сквозь неосязаемые бесплотные облака сияния и огня.Головокружительное турне по Млечному Пути? Чувства, подобные тем, чтоиспытывает человек, которого утаскивает на дно водоворот в поросшем коралламиканьоне? Или так себя чувствует воробей-лунатик, которого занесло в парк с аттракционаминочью Четвертого июля? Вот какие мысли мелькали у меня в голове, когда яподлетал к концу световой дороги, будучи непонятно и неизвестно кем....Назад... сквозь... через... И все. Вспышка красноватого света озарила меня,стоящего в Образе, глядящего внутрь Камня Правосудия. Контур светился внутриего и внутри меня, и все было внутри меня, и я был внутри всего, а красный светугасал, угасал — и угас.

Остались только я, Образ и Камень у меня в руке — все поотдельности. Восстановилась привычная схема взаимоотношений «субъект-объект»,но как бы на октаву выше — вот, пожалуй, наилучший образ для моих ощущений в томгновение. Что-то такое возникло между нами — какое-то родство, сопереживание.Казалось, я обрел новое чувство, новые выразительные средства. Я был доволен исчастлив — искренне, глубоко.

Всей душой желая испытать новые возможности, я опятьсосредоточил волю и отдал Образу приказ перенести меня в другое место.

И оказался в круглой комнате на верху самой высокой башни вАмбере. Пересек комнату и вышел на крошечный балкончик. Контраст оказалсяпотрясающим и был сравним лишь с ощущениями, только что испытанными мной вовремя сверхчувственного полета. Несколько мгновений я просто стоял и смотрел.

Море играло цветами. Небо потемнело, горизонт затянулиоблака — день клонился к вечеру. Ветер дул с моря, донося его запах. Высоко внебе парили птицы, камнем падали к волнам и стрелой взмывали ввысь. Прямо внизураскинулись дворцовые площади. За ними плавными уступами спускался к подножиюКолвира город. По его улицам оживленно сновали людские фигурки. Мне былострашно одиноко.

И тогда я прикоснулся к самоцвету и вызвал грозу.

Рэндом и Флора ждали в моей комнате. Рэндом первым деломуставился на Камень Правосудия — он теперь висел у меня на груди, как кулон. Якивнул брату, повернулся к Флоре и слегка поклонился.

— Сестрица, — сказал я, — сколько лет, сколько зим...

Вид у Флоры был немного испуганный — и прекрасно. Онанатянуто улыбнулась и пожала мою протянутую руку.

— Брат, — промолвила она, — я вижу, ты сдержал слово.

Волосы как бледное золото. Флора подстригла их, но оставиладлинную челку. Пока я не мог решить, нравится мне новая прическа или нет, носами волосы у нее были просто роскошные. А еще у нее были синие-пресиние глазаи красивый голос, в котором почти все время звучали нотки тщеславия, — Флоралюбила добиваться своего. Временами казалось, что она дура набитая, хотя поройона меня потрясала тем, что это оказывалось не так.

— Ты уж извини, что я тебя разглядываю, — сказал я, —но в прошлый раз я тебя толком разглядеть не сумел.

— Я очень рада, что дела идут на лад, — отозваласьФлора. — Было просто невозможно... Но я ничего не могла поделать, ты жепонимаешь.

— Понимаю, — согласился я, вспоминая, как радостнозвучал ее смех по другую сторону тьмы в одну из годовщин того события, окотором шла речь. — Понимаю.

Я отошел к окну и распахнул его, зная, что струи дождя непопадут в комнату. Очень люблю запах грозы.

— Рэндом, — спросил я, не оборачиваясь, — тебе удалосьразузнать что-нибудь новенькое насчет потенциального почтальона?

— Пока нет, — ответил Рэндом. — Я навел кое-какиесправки. Но, похоже, никто не видел никого в определенное время в определенномместе.

— Ясненько, — сказал я. — И на том спасибо. Ты мнепопозже, может быть, еще понадобишься.

— Ладно, — кивнул Рэндом. — Раз такое дело, то я весьвечер на месте — у себя.

Я кивнул, обернулся, прислонился к створке окна и пристальнопосмотрел на Флору. Рэндом тихо прикрыл за собой дверь. С полминуты я молчал ислушал шум дождя.

— Что ты собираешься со мной делать? — не выдержалаФлора.

— Делать?..

— У тебя теперь появилась возможность рассчитаться состарыми должниками. Похоже, что-то затевается?

— Может, и так, — сказал я. — Но знаешь, как в жизнибывает. Одно зависит от другого.

— Ты о чем?

— Дай мне то, что я хочу, а там поглядим. Время отвремени я могу быть пай-мальчиком, ты же знаешь.

— И чего ты хочешь?

— Правды, Флора. Начнем с нее. Расскажи мне о том, каквышло, что ты стала той, кто шпионил за мной в той Тени — на Земле. Все важныеподробности. Что там было задумано? Зачем? Все досконально.