Катя вцепилась в створку окна, прижалась к стене и медленно,задержав дыхание, ступила на карниз.

Снизу до нее доносились звуки улицы — шум моторов, голосалюдей.

Главное, не смотреть вниз…

Она едва держалась на скользком откосе, но так хотя бы можнобыло цепляться за полуоткрытую раму. Мелькнула вдруг жуткая мысль отпуститьраму, раскинуть руки и лететь вниз. И разом кончатся все страхи и проблемы.Никто больше не станет ее преследовать, и она никогда не узнает, кто же это были за что ее решили убить. Катя скосила глаза вниз. Было высоко, шестой этаж.Она представила себя, как будет выглядеть ее тело на асфальте. Получалось, чтоужасно. Тут же сбегутся любопытные, будут жадными глазами обшаривать то, что отнее осталось, стремясь запомнить все — как странно изогнулась мертвая женщина,молодая она или старая и даже какой формы лужа крови, расползающаяся возле ееголовы, напоминает ли она карту какого-то материка либо же просто кляксу напромокашке. Потом свидетели будут, захлебываясь, пересказывать все домашним исоседям, и люди будут ахать и качать головой, в свою очередь, представляяслучившееся. Почему у некоторых людей смерть вызывает такой жгучий интерес?

Катя осторожно тряхнула головой, чтобы отогнать страшноевидение, взгляд попал за стекло кухонного окна.

Там стояла Света и говорила что-то в прихожую. Лицо ее былоозабоченно и сердито. Катя прикрыла раму, но успела увидеть, что в кухню вошелмужчина. И сразу же поняла, что мужчину этого она видела раньше. Спортивныйразворот плеч, уверенные движения. И взгляд — прямой и открытый, но чуть-чуть слишкомсамоуверенный. Да это же Борис… как его там, фамилии не вспомнить. Онивстречались на прошлый Новый год на праздничной корпоративной вечеринке. Катявспомнила вдруг, что из-за этой вечеринки они едва не поссорились с Виталием.

Когда прошлой осенью они ездили в Париж, он буквальнонастоял, чтобы Катя купила вечернее платье от Issey Miyake. Платье выгляделошикарно — черное с красным, очень вызывающий фасон, асимметричный крой… КогдаКатя увидела его в витрине, то тут же мысленно приделала платью голову японкисо сложной прической, неживым напудренным лицом и нарисованными глазами.

Платье отлично смотрелось бы на демонической брюнетке сгорящими глазами и кроваво-красным ртом. Сидело оно и на Кате отлично, однаконе совсем подходило к ее темпераменту. Но Виталику так понравилось, что у Катиязык не повернулся отказаться от платья. Но на Новый год она была тверда.

Нельзя надевать на корпоративную вечеринку такой дорогой ишикарный наряд, это дурной вкус, объясняла она мужу. Точно так, как хозяйкадома не может быть одета дороже и вычурнее своих гостей, исключая, конечно,собственную свадьбу, так же и она, жена владельца банка, не должна выпячиватьнапоказ дороговизну своих платьев и драгоценностей.

— Это не тот случай, — терпеливо говорилаона, — в Новый год все должны быть счастливы. Ты же не хочешь, чтобы твоидевочки все поголовно меня ненавидели и мучались от зависти?

— Я хочу, чтобы моя жена всегда и везде выглядела лучшевсех! — заявил тогда Виталий.

Кате понадобилось много усилий, чтобы его переубедить, итогда она надела простое черное платье от Диора.

— Удивляюсь я на тебя, — говорила по этому поводуЛидка Дроздова. — У Диора будешь одеваться после сорока лет, у него всетакое… сверхскромное, что ли, солидное…

— Просто спокойное, — не соглашалась Катя.

Так или иначе, она пришла на ту вечеринку в черном, а изукрашений на ней была только золотая цепочка от Bvlgari. И только этот Борисосмелился пригласить ее на танец. Она даже вспомнила его слишком крепкиеобъятия и слишком откровенный мужской взгляд. Катя сочла тогда его слегканагловатым, но ничего не сказала мужу — зачем портить парню карьеру? Кажется,он был в ведомстве Стаса Мельникова, даже наверняка так. Успел, значит, раньшевсех!

Все эти воспоминания пронеслись в голове за долю секунды.Катя очнулась, как будто ее хлестнули жгучей крапивой. Нужно уходить, иначе ееубьют!

Она сделала еще один крошечный шажок, еще один… Рукивцеплялись в мельчайшие неровности стены, ногти крошились. Правая ногасдвинулась еще немного вперед и вдруг потеряла опору. Катя вцепилась в стену,вжалась в нее всем телом и перестала дышать. У нее шумело в ушах, перед глазамимелькали красные пятна. Ей казалось, еще секунда — и она сорвется, с крикомполетит к земле…

Она держалась за стену из последних сил, пальцы начали понемногуразжиматься…

И в это время нога снова нащупала опору — очень узкий выступв стене, который шел параллельно оконному откосу. Катя мысленно поблагодарилачеловека, который много лет назад проектировал этот дом, и сделала еще одинкрошечный шаг.

С трудом переведя дыхание, Катя вытянула руку в сторону инаконец нащупала поручень пожарной лестницы.

Едва ли она чему-то в своей жизни радовалась больше. Онавцепилась в ржавый поручень и едва не закричала от радости.

Однако все еще не закончилось. Она все еще висела надпропастью и в любой момент могла сорваться.

Дав себе небольшую передышку и выровняв дыхание, Катясдвинулась еще немного и перешагнула с карниза на ступеньку лестницы.

Дальше дело пошло легче, и через две минуты она спрыгнула снижней ступеньки лестницы на мостовую.

Татьяна сидела за тем же самым столиком и в нетерпениискладывала фигурки из бумажных салфеток. Стол уже был завален ее изделиями.Татьяна злилась на себя — эта девица провела ее, как последнюю лохушку. Ушла ине подумает возвращаться.

«Еще десять минут, и я тоже пойду, — подумалаона, — давно пора было это сделать».

Через семь минут дверь кафе распахнулась и явилась Катя —еще более растрепанная, чем накануне, руки ее были перемазаны чем-то рыжим.Татьяна пожалела, что не ушла раньше.

— Ну что? — осведомилась она, поднимаясь навстречуКате. — Что-то у тебя, подруга, вид неважный! Похоже, тебе были не оченьрады? Дома никого не застала, или опять сказали, что тебя в жизни не видели изнать не желают?

Катя с размаху плюхнулась на стул и вкратце изложила Татьянесвои последние приключения.

— Ну и ну! — Татьяна покачала головой. Во взглядеее читалась явная издевка. — Прямо триллер какой-то…

— Ты что, думаешь, я все это выдумала? —догадалась Катя. — Ты поэтому так на меня смотришь?

Женщина средних лет за соседним столиком подозрительнопокосилась на нее, и Катя понизила голос:

— Такого мне не выдумать при всем желании…

Голос ее дрогнул. Еще сегодня утром все было так прекрасно!Ее счастливое пробуждение, ласковое прикосновение к коже шелкового постельногобелья, голос мужа… А сейчас она чувствует себя мухой, попавшей в клейкуютягучую паутину. Муха еще барахтается в липких сетях, дергает лапками, хотязнает уже, что ей все равно оттуда не выбраться…