— Спасибо… — Она выдавила из себя это слово, какостатки зубной пасты из пустого тюбика.

Я развернулась и пошла к дверям, и в это время Ларисабросила мне в спину:

— Женя!

Я обернулась.

Во-первых, Лариса никогда не обращалась ко мне по имени.Иногда — по фамилии, реже, в официальной обстановке — по имени-отчеству, а чащевсего — вообще избегая какого-либо обращения, просто «ты». Так что то, что онаокликнула меня по имени, само по себе было необычно.

Но еще больше удивила меня интонация, с которой онапроизнесла мое имя. Как будто она хотела сказать мне что-то важное, что-тодоверительное, что-то… человеческое.

Я обернулась и застыла, глядя на нее.

Мне показалось, что в лице у Ларисы Ивановны промелькнулокакое-то живое, человеческое выражение. То ли сочувствие, то ли, наоборот,просьба о помощи…

— Да, Лариса Ивановна? — проговорила я, с трудомскрывая удивление. — Вы что-то хотели сказать?

Но ее лицо снова приняло свое обычное, так сказать, дежурноеофициально-неприязненное выражение, и она проговорила холодно:

— Между прочим, в твоем вчерашнем отчете кое-какиецифры не сходятся!

Этим вечером домашние встречали меня ласково. Еще бы — ведьсегодня зарплата. И я, как Дед Мороз, явилась домой с подарками. Маме купилалегкий шарф в разноцветную полоску, Тинке — маечку в горошек, сестре —французский крем для лица, а Генке — бутылку коньяка. И как всегда, не угадала.

Мама вежливо поблагодарила и отложила шарф в сторону с такимвидом, что мне стало ясно: она его никогда не наденет. Сестра скорчиланедовольную физиономию — оказывается, крем этой фирмы давно уже производят вПольше, и он не обладает достоинствами французского. Тинка заорала, что точнотакая маечка есть у ее ближайшей подружки, а Генка поглядел на меня жалостливо,как на идиотку, пускающую слюни, и сказал, чтобы впредь я не покупала того, вчем совершенно не разбираюсь, и что ему лучше подарки давать деньгами.

Вам интересно, отчего я все это терплю? Они — моя семья,если они отвернутся от меня, я останусь совсем одна. Жалкими подарками япытаюсь купить их расположение. Не всегда это удается, но я стараюсь.

Иногда, в минуту слабости, я думаю, что все могло бы бытьпо-другому. У меня вполне могла бы быть своя собственная семья — муж, дети… Продетей думалось как-то смутно. Но не у всех же вырастают такие чудовища, какТинка. А у меня был бы маленький мальчик — толстенький, солидный, клеил бымодели из конструктора, книжки умные читал… Весь в папу…

Так, не хотела же вспоминать, но пришлось. Не то чтобы этивоспоминания доставляли мне много горя, после того происшествия двадцать летназад в заброшенном доме худших воспоминаний у меня быть не может. Но все женекоторые неприятные ощущения… сожаления… И все такое прочее. Моя отвратительносебя ведущая судьба дала мне один-единственный шанс устроить свою жизньпо-нормальному. И та же судьба тут же этот шанс отобрала.

Мне было двадцать лет, и мы познакомились с Сашей на курсаханглийского языка. Он подсел ко мне на первую парту, извинившись, что сзадиплохо видит то, что написано на доске. И так с тех пор и садился на свое место,я никого больше туда не пускала. Он был старше меня года на четыре, уже окончилинститут, английский нужен был ему для работы — предлагали стажировку в Штатах.Он был очень симпатичный — хорошая улыбка, серые глаза, очки их совершенно непортили. Когда сидишь рядом, невольно касаешься друг друга — то локтем, торучку или карандаш передать. Я долго не осознавала, что Сашины прикосновениянисколько не пугают меня и не раздражают. Однажды он пропустил два занятия, и япоймала себя на мысли, что скучаю по нашим прогулкам до метро и разговорам обовсем.

Потом он появился, сказал, что был в командировке, забралмои тетрадки, а потом, чтобы их отдать, пригласил в кафе. И до меня наконецдошло, что я влюбилась. Он был такой хороший… Главное чувство, которое яиспытывала к Саше, — это доверие. Я твердо знала, что этот человек никогдане сделает мне ничего плохого. Больше того, я забыла о том, что когда-то мнепытались причинить боль, даже пытались убить. Детские воспоминания отошлидалеко-далеко в глубину моей измученной души. Конечно, они сдались не сразу —медленно, шаг за шагом, я привыкала к мужчине рядом. Для меня было открытием,что можно ходить по улице обнявшись, и от близости горячего мужского телахотелось не убежать, а прижаться к нему еще сильнее. Впервые почувствовав насвоих плечах его руки, я не шарахнулась в сторону, а сама доверчиво обняла егоза шею.

Первый поцелуй прошел не так гладко, как хотелось бы, но ябыстро делала успехи.

Лето прошло, наступила дождливая осень, нам совершенно негдебыло уединиться — он жил вдвоем с мамой в крошечной двухкомнатной квартирке, уменя же сестру в очередной раз выгнали с работы, и она, стесняясь подрастающейТинки, не водила своих хахалей в квартиру, а исчезала по вечерам. Но днем, поее выражению, занималась собой — то есть спала до полудня, болтала по телефону,валяясь на неубранной кровати, наложив на лицо питательную маску. Я не скрывалаот Саши, что до него у меня никого не было — вообще никого, даже не целовалникто ни разу. Он выслушал меня очень внимательно и сказал, что нам не подходиттакой вариант, как встречи наспех в чужой захламленной квартире на час-полтора.И что нужно взять путевку в какой-нибудь дом отдыха или забронировать номер вхорошей гостинице. Там неделю мы будем только вдвоем, никто не помешает.

Я с восторгом согласилась. Но перед тем, как совершить такойответственный шаг, все же решилась привести Сашу в дом и познакомить со своейсемьей. Мама бы не отпустила меня никуда с незнакомым человеком…

Думаю, вы уже догадались, что произошло потом? Я-то целыймесяц ни о чем не догадывалась — говорила же, что испытывала к Сашебезграничное доверие.

Отчего сестрица положила на него глаз? Ну, интересный,конечно, но зарабатывал он маловато, да и жилищные условия оставляли желатьлучшего — мама, двушка в пятиэтажке… Для сестры это был не вариант. То есть длясерьезных отношений не вариант. Что касается легкого флирта (под этим сестренкапонимает необременительный секс на второй день после знакомства), то на этоАлександра готова в любое время дня и ночи, с любым мужчиной, который проявил кней мало-мальский интерес, если он, разумеется, не Квазимодо и не Мафусаил.Последний, впрочем, на мою красотку сестрицу и сам не посмотрит по причинепреклонного возраста.

Подозреваю все же, что на «легкий флирт» Саша согласился несразу, все же он был очень порядочный молодой человек и не то чтобы имел насчетменя серьезные намерения, но мы с ним были знакомы несколько месяцев, и я дажедва раза пила чай с его мамой Нонной Леонидовной.

Поэтому, хоть формы моей сестры и произвели на него сильноевпечатление, Саша удержался от немедленных действий. Думаю, его хватило дня натри-четыре, самое большее — на неделю. Сестренка за это время так распалилась,что устроила ему концерт по заявкам по полной программе, а по ее же хвастливомувыражению, редко какой мужик такое выдержит без ущерба для здоровья.