Впрочем, не одна я так рано явилась на работу. На стенебанка висел человек в строительной люльке, который драил губчатой швабройстеновое покрытие из полированного гранита. Сделав небольшой крюк, чтобы наменя не попала мыльная вода, я вошла в холл.

На входе снова дежурил Вася. Увидев меня, он оживился.

— О, Жень, ты прямо ранняя пташка! Перед новымначальством выслужиться хочешь? Брось, все равно не оценят! Послушай лучшеанекдот. Прикинь, мужик возвращается из командировки на день раньше, а вприхожей…

Я не дослушала его и скрылась в своем кабинете.

Навела порядок на столе, включила компьютер, пересмотрелаоставшиеся со вчерашнего дня документы. Хотела уже приступить к подготовкеквартального отчета, как вдруг зазвонил телефон.

На этот раз я сразу узнала Антона Степановича.

— Евгения Николаевна, — проговорил он несколькосухо, — зайдите, пожалуйста, ко мне. И прихватите все материалы покредитованию ООО «Астролябия».

— Мне нужно несколько минут, чтобы их собрать.

— Постарайтесь сделать это быстрее.

Я вспомнила вчерашнюю сцену в его кабинете, невольнымсвидетелем которой оказалась. Тогда Меликханов распекал его именно из-за этой«Астролябии». Все понятно — Карабас хочет оправдаться с документами в руках.

Тут выяснилось, что не все материалы у меня под рукой,некоторые хранятся у Ларисы. Ну, если Карабасу нужно, он сам ее вызовет. Ясложила материалы в папку и отправилась на четвертый этаж.

Дверь переговорной, которую Антон Степанович превратил всвой кабинет, была приоткрыта. Я негромко постучала в нее, не дождалась ответаи вошла внутрь.

В кабинете было полутемно — почему-то в нем были задернутыплотные зеленые шторы. Когда я открыла дверь, эти шторы словно ожили отсквозняка, надулись, как паруса под свежим ветром. За письменным столом никогоне было, и в первый момент мне показалось, что в комнате вообще пусто. Но затемя боковым зрением заметила движение слева от двери и повернулась в эту сторону.

Слева от входа, возле стеллажа с документами, стоял спинойко мне крупный, широкоплечий человек. Он доставал какую-то папку с нижнейполки, поэтому довольно низко наклонился, и я сперва приняла его за Карабаса.

— Антон Степанович, вот эти документы… —проговорила я в широкую спину.

Человек возле стеллажа медленно распрямился и повернулся комне.

Это был не Антон Степанович.

Это был Меликханов. Лицо его было красным от раздражения инедовольства, а при виде меня оно еще больше покраснело.

Внезапно я вспомнила свой сегодняшний сон. И еще — реальноесобытие двадцатилетней давности. Событие, которое я так хотела, но не моглазабыть.

Нет, это был не Меликханов, а я была не взрослой,самостоятельной женщиной, банковской служащей с приличным окладом, а смертельноиспуганной семилетней девочкой, забравшейся в полуразрушенный дом и вдругстолкнувшейся с чем-то непонятным, с чем-то непонятным и страшным. Девочкой,заставшей в этом доме взрослого человека с красным от ярости лицом. Точно также он повернулся тогда ко мне, раздраженный, разъяренный.

Вся эта сцена внезапно с потрясающей отчетливостью всплыла вмоей памяти. И на этот раз мое сознание не выдержало. Перед моими глазамивспыхнул яркий свет, сменившийся полной темнотой.

Пришла в себя я от холода и от боли в спине.

Я пошевелилась, застонала и попыталась приподняться.

И только тогда окончательно поняла, что лежу на паркетномполу, что рядом со мной стоит громоздкий письменный стол, а в спину мневрезался какой-то острый предмет.

Я приподнялась повыше и скосила взгляд на то, что причиняломне такую боль. Это был осколок синего стекла. Видимо, падая, я что-то разбила…

Тряхнув головой, чтобы сбросить остатки дурноты, яогляделась по сторонам.

Я помнила, как вошла в кабинет Карабаса, то есть в бывшуюпереговорную, но сейчас я находилась не возле двери, а в глубине комнаты,позади стола Антона Степановича. Сбоку от этого стола, возле его левой тумбы,на полу темнела какая-то лужица. Видимо, там растеклось содержимое разбитоймной бутылки… или не бутылки? Что же я такое разбила?

Я с трудом поднялась на ноги и огляделась.

И чуть не закричала от ужаса.

На полу, по другую сторону стола, лежал на спине ИльяАртурович Меликханов. Он лежал на спине в спокойной, расслабленной позе, и егошироко открытые глаза смотрели в потолок кабинета, как будто там, на потолке,он увидел что-то очень интересное. Настолько интересное, что не мог отвестивзгляд.

— Илья Артурович! — позвала я его испуганнымшепотом.

Хотя уже прекрасно понимала, что он не отзовется.

Потому что слишком неподвижным был взгляд его широкооткрытых глаз. У живых людей не бывает такого взгляда.

Кроме того, я поняла, что за лужица растеклась по паркетномуполу. Эта лужица вытекала из разбитой головы Меликханова.

А рядом с его головой на полу валялось то, что осталось отмассивной вазы синего стекла, которая раньше украшала невысокий столик в углу кабинета.

Так вот что за осколок впивался в мою спину!

Неужели это я? Неужели я в помутнении сознания схватила вазуи разбила голову Меликханова?

И снова я вспомнила сегодняшний сон, вспомнила, как в порывестраха и отчаяния раз за разом бью Меликханова тяжелой лопатой.

Неужели этот сон стал правдой?

Входная дверь скрипнула.

Я ахнула, опустилась на четвереньки, спрятавшись за стол.Конечно, это было глупо, совершенно по-детски, но в это мгновение я не могларассуждать, не могла оценивать свои поступки. Я действовала не раздумывая,повинуясь древним, первобытным инстинктам, но в следующую секунду все жепоняла, что мое убежище ненадежно, что здесь меня мгновенно найдут…

Не поднимаясь с четверенек, я переползла к приоткрытой дверистенного шкафа, юркнула внутрь, замерла с бьющимся в горле сердцем, какзагнанное животное…

Входная дверь кабинета медленно открылась.

Я припала к двери стенного шкафа, осторожно выглянула.

На пороге кабинета стоял Антон Степанович. Сказать, что налице его было удивление, — значит ничего не сказать. С выражением полнойрастерянности и нарастающего ужаса он смотрел на распростертое на полу телоМеликханова. Затем он шагнул вперед, опустился на колени возле трупа, попыталсяприподнять его голову, испуганно отдернул руку и уставился на своиокровавленные пальцы…

Я сжала зубы, чтобы не закричать и не выдать своегоприсутствия.

Случайно я уперлась спиной в заднюю стенку шкафа… и онаподалась, пропустив меня.