— Открывай! — приказала она главному охраннику,подтаскивая к двери первого дебошира, которого она коварно дернула за галстук,повалила на пол и стукнула лбом о мраморную плитку. Теперь она держала егоодной рукой за шиворот, другой — за ремень штанов. Лицо ее покраснело отнатуги, и под платьем прорисовались рельефные мускулы.

Тот послушно открыл дверь, и Клара выбросила свою жертву впредбанник. Двое оставшихся продолжали бороться. Откуда им было знать, что онаотлично боксирует и знает несколько приемов, позволяющих вывести мужчину изстроя в считаные секунды?

— Я сказала! — снова крикнула Клара,возвращаясь. — Убирайтесь с нашего праздника! — Подумала и добавила:— Эй, вы.

После этих слов она очень быстро разметала «каскадеров» итоже выбросила их из холла. Зрелище вышло безумно впечатляющим. Публика бурно аплодировала.Клара отряхнула руки и махнула еще один коктейль с водкой, ловко схватив его сподноса проносившегося мимо официанта. Потом подошла к поверженному Пеструхину,которого все обходили стороной, присела на корточки и похлопала его по щекам.Он неохотно ожил и посмотрел на нее глазами разбуженного младенца — ясными исчастливыми.

— Вставайте, граф, — сказала Клара. — Рассветуже полощется.

— Кто полощется? — не понял Пеструхин, садясь иприслоняясь к колонне спиной. — А вы кто?

— Я ваша добрая фея. Поднимайтесь с пола, тамсквозняки. А то отморозите себе что‑нибудь, что еще может кого‑топорадовать.

— У меня ничего такого нет, — слабым голосомответил Пеструхин, становясь на четвереньки, а потом поднимаясь в полный рост.

— Ну да? — не поверила Клара. — Первый развстречаю эдакого скромника.

— Мне бы… На диване полежать.

— Где же я вам диван возьму? — удивилась она иобескураженно огляделась по сторонам. — Здесь даже стульев раз, два — иобчелся. И все они заняты какими‑то гнусными типами.

— Наверху, — сообразил Пеструхин. — На второмэтаже. Отведите меня туда.

Клара молча обняла его за талию, дав почувствовать, какие унее сильные руки, и потащила к лестнице. «Пациент» всю дорогу молчал, пытаясьпривести в порядок мысли. Он, безусловно, здесь работает. Он помнит, чтонаверху есть множество уютных кабинетов и какой‑то из них принадлежитему. Но какой? И как его, собственно, зовут?

Пеструхину было странно, что он не помнит своего имени.Однако признаваться в том, что допился до беспамятства, было стыдно. Удар вживот был столь стремителен, что выпал из его сознания, и потому он его в Iрасчет не принимал. Каскадеры тоже вылетели у него из головы, оттого‑тобедолага все списывал на «кровавую мэри», перемешанную с вермутом.

Клара честно дотащила пострадавшего до второго этажа. Подороге она насвистывала бодрый мотив и делала шумные выдохи.

— Ну вас к черту, — наконец сказала она, сваливего на первый же диван, встреченный ею в коридоре второго этажа. — Дальшесами решайте, что делать.

Коридор был длинный, хорошо освещенный, с реалистичнымипейзажами и натюрмортами на стенах — вазы, розы, стога, деревья, яблоки идохлые утки. Еще здесь стояли банкетки, фикусы в горшках и этажерки сжурналами. Пеструхин со стоном припал к подголовнику, радуясь тому, что егоразгоряченная щека касается холодной кожаной обивки.

— Хочу в свой кабинет, — плачущим тономпробормотал он и протянул ключ на кольце, к которому не было приделано никакойопознавательной бирки.

— Где он? Где кабинет? — спрашивала Клара, тормошаПеструхина изо всех сил. Тот попискивал и отбивался.

Тогда Клара попробовала воткнуть ключ в замок ближайшей кней двери. Ничего не вышло — замок чудесным образом перемещался, оказываясь всевремя в разных местах. Когда Клара наклонялась, она видела два одинаковыхотверстия — слева и справа. Тогда она прицелилась и воткнула ключ ровно междуними. Ключ не подошел. Она переместилась к следующему кабинету, затем кследующему. Таким манером она ушла довольно далеко от своего подопечного, ивдруг за одной из дверей услышала горький женский плач.

Клара считала себя сильной. Если кто‑то обижал женщин,она приходила в совершеннейшее неистовство, зная, что не каждая способназащищаться. Однако будучи пьяной, она была готова постоять не только за себя,но и за других.

Находилась она, разумеется, перед кабинетом Зимина, которыйкак раз сделал Анжелине прощальный подарок и жестоко рвал с ней отношения.Однако Анжелину отношения устраивали, и она пыталась сохранить статус‑кво.Сначала она язвила и наскакивала, потом начала рыдать. Зимину это надоело, и,чтобы прекратить концерт, он высказался очень‑очень резко. Знай ЕвгенийИванович, КТО его подслушивает, возможно, он и воздержался бы от обидных слов.Но он не знал и говорил то, что считал нужным.

Когда, промокшая от злых слез, Анжелина, прихватив подарок,выбежала в коридор, она даже внимания не обратила на высокую рассерженную даму,болтавшуюся поблизости. Просто оттолкнула ее плечом, вихрем пронеслась клестнице и исчезла навсегда. Клара же налегла на дверь всем своим весом, икогда Зимин через некоторое время тоже захотел выйти, она его не выпустила.Услышав, что с той стороны громко дышат, он сердито крикнул:

— А ну! Кто там такой сильный и смелый? Отойдитенемедленно. Я хочу выйти!

— Фиг тебе, — немедленно ответила Клара. —Ишь, какой! Думаешь, ты будешь бабе всякие гадости говорить, и тебе все с руксойдет? Негодяй! Посиди там, подумай о своем поведении.

Зимина уже много лет никто не называл негодяем.

По крайней мере, в глаза. Он раздраженно хмыкнул и схватилсяза мобильный телефон. Его шофер Андрюша сидел внизу, в серьезном черномавтомобиле. Когда случались неприятности, Андрюша выполнял функциителохранителя, для этого у него были все необходимые данные.

— Андрюша, — сказал Зимин, как только егосоединили. В его голосе ясно читалось удивление и раздражение. — Меня тутвзяли в заложники…

Договорить он не успел. Клара Шурьянова ворвалась в кабинети выбила у него из рук телефон одним мощным ударом. Потом подобрала телефон спола и со злорадным выражением лица отключила.

К несчастью для всех, Андрюша в этот момент взошел накрыльцо офиса — выкурить свою вонючую сигаретку. В машине он себе такого непозволял, чтобы не пропитать неподобающим запахом эксклюзивные сиденья цветаслоновой кости. Компанию ему составил один из охранников, карауливших вход, идвое вертлявых журналистов, вечно рыщущих в поисках сплетен по тусовкам ивечеринкам.

— Алло, босс! — кричал Андрюша, выронив сигареткуизо рта на запорошенное снегом крыльцо. — Что значит — взяли в заложники?!

Тусклые глаза журналистов загорелись голодным огнем. Свежаягадость — что может быть прекраснее? Поэтому когда взъерошенный Андрюшабросился за помощью, они сели ему на хвост.