— Люся, у вас есть ухажер? — неожиданно спросилСвиноедов, не поворачивая головы. Его густые кудри летели по ветру, напоминаящупальца горгоны Медузы. — Кавалер, кадр, жених, любовник?

Люся вздрогнула и посмотрела на него со священным ужасом.

— Кто‑нибудь, кто может подарить вам варежки? Выпостоянно ходите с голыми руками.

— У меня есть, — жидким голосом ответилаона. — Перчатки.

Это был самый стыдный вопрос, который только можно быловообразить. Существует ли мужчина, который захочет о ней позаботиться?Свиноедов безошибочно отыскал Люсино больное место. Она достала из карманаперчатки и быстро натянула их, изо всех сил удерживая на лице легкую улыбочку.К счастью для нее, Клебовников как раз подкатил на своем автомобиле к подъездуи посигналил.

Ехали недолго, и вскоре оказались возле внушительного зданияс колоннами, которое вылезало брюхом на небольшую площадь, подавляя маленькиеособнячки, много лет подпиравшие друг друга плечами. Здание не вписывалось вархитектурный ансамбль, как почти все новое, наглое и скороспелое. Площадь былазапружена машинами, которые тройным ожерельем обвились вокруг памятника,взгромоздившегося на высокий постамент. Люся понятия не имела, кто этотчеловек, увековеченный в бронзе, но он показался ей ужасно сердитым. На головеу него лежала смешная белая шапка.

Завидев на входе охранников, она торопливо достала изсумочки приглашение и выставила перед собой, но Свиноедов тотчас отобрал его сословами:

— Позвольте уж мне.

Охранников было четверо, они выглядели довольно устрашающе всвоих черных костюмах, с квадратными плечами и вставленными в ухо горошинамипереговорных устройств. Люсю и Свиноедова они пропустили молча, апредставительному Клебовникову сказали: «Добро пожаловать!»

Очутившись внутри, их маленькая компания сразу же попала вэпицентр урагана. Огромный холл первого этажа, украшенный к празднику, былпогружен в полутьму. По стенам и потолку носились обезумевшие огни, а динамикигрохотали так, словно музыкантам платили за каждую лопнувшую голову отдельно.Около сотни гостей перемещались по залу, уничтожая закуски, танцуя и смеясь.Поверх лысин, начесов и женских укладок, словно плоты, плавали подносы,уставленные бокалами со спиртным.

— Журнал «Блеск»? Вам в правую раздевалку.

Возле них затормозил один из распорядителей вечера — сдлинным лицом и бешеными глазами. Он был похож на лошадь, которая послевыстрела стартового пистолета ускакала в другую сторону и только чтоопомнилась.

— Люся, позвольте, я за вами поухаживаю, —Клебовников подошел к ней сзади и взял за плечи, побуждая выскользнуть изверхней одежды.

У Свиноедова он тоже забрал пальто, после чего врезался втолпу, клубившуюся неподалеку от входа. Никаких гардеробщиков, выдававшихномерки, здесь не наблюдалось. Гости были отборные, считаные, поэтому вешалиони свои шубы и куртки, куда хотели. Им указывали лишь сектор, а дальшеследовало проявлять инициативу.

Три молодые дамы, оказавшиеся на пути Клебовникова, обратилина него самое пристальное внимание. Они по очереди осмотрели потенциальнуюжертву с ног до головы, захихикали, склонив головы друг к дружке, и одна из них— с гривой черных кудрей и жгучими очами — отпустила ему в спину какое‑тозамечание. Клебовников обернулся и ответил. Он улыбался. Как обычно — однимигубами. Брюнетка что‑то забросила в рот и запила это что‑тошампанским. После чего захохотала, закинув голову назад, поскольку ее подружка,яркая блондинка в пышном платье с цветком на груди, подошла к Клебовникову ипощекотала его длинным ногтем под подбородком.

Клебовников спустил ей это. Кажется, ему понравилось. Потомон исчез среди вешалок, а дамы продолжали прихорашиваться.

— Люся, как вы расслабляетесь на вечеринках? —спросил Свиноедов, не сводя глаз с брюнетки. — Травка? Таблетки? Случайныйсекс?

— Я просто напиваюсь, — пискнула та. Хотя сроду неупотребляла ничего крепче рябиновой настойки. — Но сегодня мне нельзя. Ямогу понадобиться Алле Антоновне.

Она потрясла перед собой пакетом, в котором лежал календарь,показывая, что все еще при деле.

— Алла Антоновна должна была позволить вам оторватьсяпо полной программе. Вы заслужили, — сказал Свиноедов, повернулся к Люсе инеожиданно посмотрел ей прямо в лицо.

Его глаза смеялись. Люся поняла, что он подтрунивает надней, и покраснела. Никто не принимает ее всерьез. Даже если она совершитнастоящий подвиг, ее будут нахваливать, как ребенка, прочитавшего стих стабуретки. Нужно было что‑то сказать, но что? Пришлось призвать на помощькнижный опыт.

— Я бы выпила шампанского, — выдавила она из себя.Что‑то в этом духе обычно произносили героини романов, обращаясь к своимкавалерам на балах.

Впрочем, Свиноедов не был ее кавалером. Это был совершенночужой, почти незнакомый мужчина, случайно оказавшийся рядом. И очень дажежалко, потому что, несмотря на многочисленные заклёпки на теле и бесчисленныесплетни, которые окружали Свиноедова, Люсе он, несомненно, нравился. Вполумраке зала его кожа выглядела темной, глаза блестели, скрывая неведомыеЛюсе мысли, возможно порочные. Серебряная бусина на крыле носа казалась каплейртути, остановившейся на полпути.

— Шампанского? Нет вопросов, сейчас принесу, —сказал он покорно, нырнул в толпу и исчез.

Люся тотчас почувствовала себя обломком кораблекрушения. Ипожалела, что отослала единственного человека, к которому можно было прибиться.Впрочем, скоро должна появиться Белоярова. Наверняка она захочет держатьсекретаршу под рукой — по крайней мере до тех пор, пока не одарит календаремгосподина Пеструхина, кем бы он ни был. И еще должен возвратиться Клебовников.Он же должен возвратиться?

Она повертела головой и приподнялась на цыпочки. И тотчаспоняла, что вряд ли это случится. Клебовников стоял рядом с нахальнымидевицами, одной рукой приобняв развеселую брюнетку, и рассказывал что‑томилое — девицы покатывались со смеху.

Люся озиралась по сторонам, стараясь удержать на лицебезразличное выражение. Она надеялась увидеть кого‑то из знакомых. И тутзаметила уборщицу Зинаиду, которая оделась, как обычно, только приколола кворотнику кофточки большую тряпичную розу. Она разговаривала с какой‑тонезнакомой юркой женщиной и все время стреляла глазами по сторонам, как будтобоялась, что их услышат. Хотя услышать хоть слово в таком шуме и гаме былоневозможно практически с трех шагов. Юркая женщина что‑то отдала Зинаиде,какой‑то небольшой блестящий предмет, и сразу ушла, вернее, раствориласьв толпе. А Зинаида закатила глаза и быстро перекрестилась.

Сразу вспомнилась потасовка в туалете и растрепаннаяАршанская, с которой Зинаида не поделила сумочку. «Любопытно, какими такимиделами она занимается», — только и успела подумать Люся.