— Алло! — неожиданно крикнули сзади ей в ухо.Голос был звонкий, дурашливый. — Ты чего тут стоишь, как девушка с весломв центре парка?

Люся обернулась и нос к носу столкнулась с Людой Горенок,ассистенткой Милованова, про которую тот говорил, что никогда не променяет еени на какую другую. Именно Люда готовила его модели к съемкам — придумывала дляних прически, накладывала макияж и отвечала за красоту в целом. Вообще‑тоЛюда работала в театре и в кино, но когда Милованов подавал знак, всегдастаралась освободиться. В редакции все любили ее за добрый характер и легкоеотношение к жизни.

— Какая ты бледная, Люська! Так не годится. Пойдем втуалет, я тебя накрашу. Я Белояровой перед вечеринкой макияж делала, теперьприходится таскать с собой рабочий инструмент. — Она показала разноцветныйпузатый чемоданчик с гримом, к виду которого уже давно все привыкли.

Люда была невысокой, крепенькой, широколицей и оченьпривлекательной. Мужчины называли ее милашкой и поедали глазами, что вызывало унее исключительно положительные эмоции.

— Пойдем, — согласилась Люся, втайне считая, чтоотправившийся за шампанским Свиноедов никогда не вернется.

Держась за руки, они пробрались к дамской комнате, котораяоказалась размером с гимнастический зал. Люда по‑хозяйски расположиласьнапротив зеркала, подтащив поближе стул на кованых ножках и усадив на негоЛюсю. Входившие и выходившие женщины смотрели на них с любопытством.

— Жалко, что ты болела, когда всю редакцию снимали дляновогоднего номера, — сказала Люда, раскрывая свой чемоданчик. — Уж ябы сделала из тебя конфетку!

— Я не болела, — ответила та мрачно. — Я вприемной сидела, меня просто не позвали.

— Ну да? А я думала — раз тебя нет, значит заболела!

Она принялась за свое дело с таким энтузиазмом, что черезпять минут собрала вокруг себя целую толпу зрительниц. Среди них оказаласьпышная дама лет пятидесяти с богатой фигурой и разбойничьим лицом. У нее быласложная прическа, на которую ушел флакон лака сильной фиксации и полкилошпилек.

— А мне вы макияж поправите, когда закончите с этойДюймовочкой? — поинтересовалась она. — Уж я бы вас отблагодарила… Вамже деньги нужны? Наверняка нужны… Если работаешь по туалетам, значит, остронуждаешься в средствах.

— Ты иди, — шепнула Люда подруге, положивпоследний мазок помады на ее губы. — А я тут немного пошустрю.

Похорошевшая Люся кивнула головой и поднялась со стула,прижимая к себе пакет с календарем. Оторвать взгляд от собственного отражения взеркале оказалось очень трудно. Она выскользнула за дверь, вновь очутившисьсреди буйства музыки и света.

— Меня зовут Агния Альбертовна, — сообщила междутем дама, усаживаясь на освободившийся стул, бесследно исчезнувший под еемощными ягодицами. — А фамилия моя — Жузич. Я человек сложных кровей,поэтому характер у меня не сахар. Так что принимайте меня как факт. Во мнесмешались такие гены, что страшно подумать. Мои предки по материнской линиибыли настоящими самками. Уж не знаю, что за удовольствие рожать детей от когопопало — и от цыган, и от китайцев…

Люда поддакивала ей, прикидывая, как бы угодить незнакомойклиентке.

— Да что мы здесь, в туалете, сидим? — неожиданновскинулась та и посмотрела на стоявших вокруг дам с генеральским раздражением.Казалось, будь у нее шашка, порубила бы всех в капусту. — Пойдемте,милочка, наверх, в мой кабинет. Я, между прочим, большой пост занимаю в этойкомпании. А вы что думали? Жузичи всегда добиваются поставленной цели. Я еще впятнадцать лет задумала сделаться начальницей. И сделалась ведь! Теперь у меняв подчинении куча глупых мужчин.

— Ну да? — спросила Люда, просто для того чтобыподдержать разговор.

— Разумеется, мужчины глупые. Никогда не обращаливнимания? Вы не смотрите на то, как они себя ведут. Важничают, умные разговорыразговаривают. А отпусти вожжи, и что? Выясняется, что ими движут примитивныеинстинкты. Старик Фрейд был прав. Гораздо лучше, чем мозги, у мужиков работаюторганы внутренней секреции.

Определенно похорошевшая Люся между тем пробралась к столу седой и проглотила корзиночку с красной икрой, запив ее апельсиновым соком.Потом достала мобильный телефон и проверила, нет ли пропущенных звонков отБелояровой. Ничего не обнаружив, она вздохнула с облегчением и тут заметилаохранника Игоря, который стоял возле колонны и обшаривал глазами толпу. На нембыл мешковатый костюм, портивший его фигуру. В джинсах и водолазке он выгляделгораздо эффектнее. Заметив Люсю, Игорь оживился, помахал рукой и двинулсяпрямиком к ней. Люся заволновалась. Неужели на нее наконец обратили внимание?

— Добрый вечерок, — прокричал тот, подойдяпоближе. И улыбнулся своей коронной улыбкой, от которой у женщин происходилозащемление здравого смысла. — Хотел узнать, где наша основная?

— Кто?

— Ну, главная. Белоярова! Неужели не пришла? Бросиласвоих подчиненных в новогодний вечер?

— До Нового года почти месяц, — радисправедливости напомнила Люся. — Кроме того, Алла Антоновна обязательнопридет. Ой, да вон она, глядите!

Игорь шустро обернулся и действительно заметил Белоярову,которая стояла рядом с группкой незнакомых мужчин и что‑то оживленно имрассказывала. Судя по всему, Пеструхина среди ее собеседников не было, иначе ейпотребовался бы календарь, а вместе с ним и секретарша. Высовываться раньшевремени не хотелось.

— Ну, ладно, я пошел, — сообщил Игорь, неожиданнопотеряв к Люсе всякий интерес. — Просто собираюсь поговорить с ней… сглавной… в неформальной обстановке. Чтобы, значит, на ту докладную она глазазакрыла. Будто и не было ее вовсе.

Люся растерянно кивнула. Вот оно что. Игорь подошел к ней заинформацией, и только. Что ж, это понятно. С макияжем или без…

— Кстати, — неожиданно добавил тот,обернувшись. — Забыл поздравить.

— С чем же это?

— С романчиком. Ну… У вас теперь отношения… СоСвиноедовым. Он давно уже зарился! Я заметил.

Игорь ушел, не подозревая о том, какую безумную надеждуподарил Люсе. Впрочем, она не успела толком обдумать услышанное, потому чтозаметила Милованова. На самом деле, его трудно было не заметить. На голову вышетолпы, он двигался прямо на нее. Сегодня фотограф надел красную рубашку,гармонировавшую с рыжей бородой, и убийственный галстук, уже чем‑тозаляпанный. Милованов шел очень прямо и выглядел страшно серьезным. Судя повсему, он был в стельку пьян, но имел некую вполне определенную цель.

Тут же стало ясно, что Люся и есть его цель. Он воткнулся внее, остановился, с чувством икнул, потом сфокусировал взгляд на ее макушке имрачно заявил:

— Люся, раз вы женщина, у вас должна быть грудь.Скажите честно, она настоящая?

Люся открыла рот и тут же его захлопнула. Вероятно, этотвозмутительный вопрос имел прямое отношение к вчерашнему разговору в коридоре,во время которого фотограф с арт‑директором обсуждали достоинства инедостатки Полины Ландарь.