— Это инженер Мухин, — ответили ему. — Оченьприятный человек, он рассказал нам бородатый анекдот, но в такой исключительнойинтерпретации!

«Господи, кто такой Мухин? — с ужасом думал бедняга,ощупывая голову, украшенную шишкой. — Почему, когда подходит один человек,мне кажется, что это кто‑то совершенно другой?! Невероятно». Повинуясьпорыву, он позвонил «ноль три», продиктовал адрес и сообщил, имея в виду себя,что на вечеринке одному человеку стало очень плохо. У него сильная тошнота ивидения. Позвонил — и тут же забыл об этом.

Как ребенок, который расчесывает до крови болезненныйпрыщик, Балязин продолжал следовать за своим кошмаром, и чем дальше, темсильнее холодело его сердце. «Я отравился навсегда, — думал он. — Этоне галлюцинации, это белая горячка».

Пеструхин между тем находился примерно в том же состоянии. Вужасе от того, что не помнит своего имени, адреса и всего остального, что такважно для всякого человека в здравом уме, он присел за маленький столик, накоторый официанты складывали чистые тарелки и ножи, и замер, истово копаясь вчерных глубинах памяти.

Вице‑президент последовал за ним, подтащил поближеколченогий стул и уселся напротив. Пеструхин поглядел на него умильнымиглазами, достал из кармана визитку, бросил на нее короткий взгляд, затемпротянул через стол руку и сказал:

— Разрешите представиться. Марина Николаевна Лихачева,начальник отдела сбыта.

— Очень приятно, Марина Николаевна, — ответилБалязин, замирая от ужаса. — Как ваши дела?

— Прекрасно, прекрасно. Я тут, видите ли, отдыхаю вуголке.

Официант, притащивший очередную стопку чистых тарелок,поставил ее на стол и, закатив глаза, шепнул своему напарнику:

— Эти корпоративные вечеринки — просто жуть малиновая.Напьются, накурятся всякой дряни, надышатся, нажуются… Я бы на месте нашего шеф‑поваране особенно парился. По‑моему, они все равно не понимают, что едят.

Алла Белоярова некоторое время стояла на одном месте, держав руках пакет с календарем и сумочку Люси Антиповой. Ни секретарши, ниМилованова на горизонте не наблюдалось. Тогда она направилась к Яковкину,который весь вечер попадался ей на глаза с одной и той же женщиной — женойдиректора завода игристых вин, крупной шатенкой с красивыми формами изатуманенными глазами. Шатенка носила звучное имя Бэлла и вполне приятнуюфамилию Куприянова. Было ясно, что она любит свое тело, любит всех, ктообращает на нее внимание, любит своего мужа, который держится на расстоянии иприсматривает за ней издали. Время от времени супруги обменивались понимающимивзглядами. Это не мешало Яковкину вертеться поблизости и обхаживать Бэллу.

— Послушай, Ярослав, — обратилась Белоярова ксвоему ответственному секретарю, оттаскивая его в сторону. — Тут у менясумочка Антиповой. Ты за ней последи, пока сама Антипова не вернется.

— Алл, но я не могу, — ответил тот, пританцовываяна месте. — Мне нужно будет ненадолго отлучиться.

— Ты уже отлучался, — зло заметила та. —Полагаю, не один. Смотри, чтобы тебе не надрали задницу.

По губам Яковкина скользнула сальная улыбка:

— Не беспокойся.

Белоярова не любила, когда что‑нибудь складывалось нетак, как она задумала. Сумочка Антиповой по‑прежнему ей мешала. Поэтомувместо того чтобы отойти, она раздраженно спросила:

— Ну, хоть кто‑нибудь из наших поблизости есть?Клебовников или Полусветов на худой конец?

— Клебовникова я недавно видел возле стола с закусками.Он показался мне подозрительно мрачным. А Полусветов скорее всего уже слинял.Наверное, подцепил какую‑нибудь дурочку и теперь рассказывает ей«подлинные» истории из жизни Версаче.

— Мне кажется, я где‑то видела этуженщину, — неожиданно перебила его Белоярова, указав глазами наБэллу. — Никак не вспомню…

— Вполне возможно, вполне, — пробормоталЯковкин. — Она ведь жена Куприянова. Светская, так сказать, львица. —Он усмехнулся. — Где угодно ты могла ее встретить. Скорее всего на какой‑нибудьтусовке.

Алла неохотно согласилась и машинально потрогала своюсумочку. Клебовников, который следил за ней из‑за колонны, сразу понял,что она на ощупь проверяет, на месте ли пистолет. Вероятно, оружие придало ейуверенности, потому что она снова приосанилась и вздернула подбородок. Нашлакого‑то глазами в толпе, явно оживилась и двинулась вперед. Из‑загрохотавшей музыки, которая уже давно растрясла все его внутренности,Клебовников практически оглох и мог полагаться только на зрение.

Между тем Белоярова увидела того, кого, собственно, искала ссамого начала — Пеструхина. На ходу она достала из пакета календарь и с хищнойулыбкой подошла к своей жертве.

— О! Кого я вижу! — воскликнула она громко, споказной радостью. — Олег Валентинович!

— Разве? — удивленно спросил тот. — Я — ОлегВалентинович? Это вряд ли. Впрочем, могу и ошибаться.

Белоярова некоторое время переваривала его слова, потомхихикнула и сказала:

— Олег Валентинович, разрешите вручить вам маленькийпрезент от редакции нашего журнала…

— Спасибо, — сказал Пеструхин замороженнымголосом. Взял календарь, прижал его к груди двумя руками и заплакал.

— Что с вами? — всполошилась Белоярова.

— Ы‑ы‑ы! — заскулил Пеструхин, садясьна пол, запрокидывая лицо к потолку и вцепившись руками в прическу. — Яничего не помню‑ю‑ю!

— Конечно, его же сильно ударили! — подсказалакакая‑то дама в красном плюшевом платье. — У него шок! Он летелчерез весь зал, ударился головой о колонну… Какие‑то бандиты на негонапали, это все видели!

Ее слова шрапнелью разлетелись по залу, перемешавшись сбеспорядочными выкриками шофера Андрюши, носившегося колбасой в поисках кого‑нибудь,кто видел его шефа. Получилась страшная мешанина, из которой невозможно былосоставить правильного впечатления о происходящем. «Шок, взят в заложники,драка, ударился головой, какая‑то женщина раскидала бандитов» и такдалее, и тому подобное.

Когда появились санитары с носилками и хмурый врач счемоданчиком, людское море расступилось, освобождая путь к сидевшему на полу иподвывавшему Пеструхину. Его погрузили на носилки, накрыли одеялом, надели емуна нос кислородную маску и унесли, прихватив с собой в качестве «родственника»попавшегося под руку главного аналитика Балязина.

Вздохнув, Клебовников вернулся к столу с закусками, наложилна большую тарелку всего понемногу и отправился к лестнице, ведущей на второйэтаж. Легко взбежал по ступенькам и через минуту уже открывал дверь кабинета,окна которого выходили во двор. За окнами было темно, и он включил настольнуюлампу на чужом письменном столе. Брюнетка, которая притащила его сюда, сопелана диване, трогательно подогнув колени. У нее были красивые ноги, и Клебовниковнекоторое время с удовольствием ими любовался.