Сейчас он уже не помнил, проиграл или выиграл тот, следующий кон.

– Это вы сидели в машине, врезавшейся в копов, – констатировал Крейн.

– Совершенно верно, – подтвердила азиатка. – И, вне всякого сомнения, меня в этом обвинят, – сказала она Диане. – Свою машину я бросила там, и они видели, как мы убегали. Теперь я не смогу сказать, что ты угрожала мне пистолетом.

Мавранос въехал на третий этаж. Здесь не было свободных мест, и рокот выхлопа заполнял низкое пространство.

– Оззи сказал, что ты умерла, – обратился Крейн к Диане. – Он сказал, что тебя взорвали.

– Чуть не взорвали. А моего несчастного парня действительно убили. – Диана окинула Крейна тяжелым взглядом. – Как Оззи?

– Мне очень жаль… Он погиб.

– Из-за тебя?

В душе Крейна плеснулась скорбь.

– Да.

– Ах…

Ее лицо не выражало никаких эмоций, но по щекам потекли слезы, смешивавшиеся с кровью на подбородке. Никто не проронил ни слова, пока Мавранос не повернул на четвертый этаж.

Крейн наконец-то узнал молодую женщину, которая, судя по всему, управляла такси.

– Мы ведь с вами знакомы, да? – сказал он. – Вы вытащили меня из той перестрелки около «Подковы». Вас зовут…

– Нарди Дин. – Она прижимала ко лбу носовой платок. – Кстати, я забираю назад тот совет, который вам дала – покончить с собой. Теперь вы, такой, какой есть, – самая большая надежда для всех, и я решила принять вашу сторону.

Крейн обвел взглядом трех человек, находившихся вместе с ним в старом несуразном пикапе.

– Значит, мы – команда? – Собственный голос показался ему резким и неестественно бодрым. – А я, значит, вождь, так, что ли? И какого же ты мнения о своем вожде, Диана?

Ее лицо оставалось непроницаемым.

– Я выражаю сдержанное восхищение.

Мавранос повернул руль и завел машину в пустую ячейку; шины звучно взвизгнули на отполированном колесами бетонном полу.

– Нужно поскорее купить краски, – сказал он, – и перекрасить эту таратайку. – Он выключил зажигание. – Ты что-нибудь добыл, Скотт? Такого, чтобы стоило устраивать весь этот… фурор?

– Да. – Крейн разжал кулак и расправил восемь скомканных карт. – Настоящее тело моего отца.

Крейн заплатил за два смежных номера во «Фламинго» и, прежде чем подняться, купил в сувенирном киоске две подарочные колоды карт.

Устроившись на одной из кроватей в их с Мавраносом комнате, Крейн распечатал колоды и высыпал карты лицом вверх на покрывало.

Мавранос притащил в номер свой ящик-холодильник, а Дин заказала в службе доставки шесть банок «коки».

– Что вы делаете? – спросила она Крейна, положив трубку.

Крейн внимательно сортировал карты.

– Пытаюсь собрать подтасованную колоду для очень сложного варианта покера. – Он отделил восемь карт, входивших в «руку» Доктора Протечки: шестерку и восьмерку червей, рыцаря треф и семерку, восьмерку, девятку, десятку и короля пик. – Жаль, что мой… что тело моего отца не подобрало «руку» получше. Не состояло из более внушительной «руки». Здесь нужно выигрывать, а в «Присвоении» на тринадцать участников «флеш» – не такая уж сильная комбинация.

– Рассчитываешь, что там будут играть картами из «Фламинго»? – спросил Мавранос, потягивая «курз». Диана стояла около окна и смотрела на бассейн.

– Нет, – ответил Крейн, – но я хочу с их помощью сложить то, что нужно. Меньше придется ломать голову. Играть будут, – он тяжело вздохнул, – Ломбардской Нулевой колодой.

Нарди бросила на него быстрый взгляд.

– У моего сводного брата есть карта из этой колоды. «Башня». Он хочет воспользоваться ею, чтобы стать Королем.

– Клёво! – отозвался Крейн. – Надеюсь, он с нее глаз не сводит, и в конце концов свихнется.

– Он уже свихнулся, – ответила Нарди. – Вы… имеете в виду игру на озере?

– Да.

– Но вы же не собираетесь снова участвовать в ней, так ведь?

– Собираюсь.

Она зябко передернула плечами.

– Меня вы на эту лодку не затащите.

Диана повернулась от окна.

– Скотт, когда ты намерен этим заняться?

– Игра начнется этой ночью, – ответил он, не поднимая головы от карт, – и будет продолжаться завтра ночью и днем Великой пятницы. Я начну сегодня и буду играть, пока не проверну свой трюк.

– Парень, которому ты вломил, тоже будет там? – спросил Мавранос.

– Да, – ответил Крейн. – В этом самом теле, если, конечно, он не помер или не попал в больницу. Он хозяин игры.

– Он узнает тебя.

– Узнал бы, но я загримируюсь.

– Каким образом?

Тут в дверь постучали. Диана прошла через комнату, открыла дверь и впустила официанта, который поставил на стол поднос с «кокой», и расплатилась с ним.

– И как же ты собираешься загримироваться? – спросил Мавранос, когда официант ушел.

Крейн растерянно улыбнулся товарищу и покачал головой.

– Не знаю. Обрить голову? Надеть очки? Выкрасить лицо и руки черным?

– Все это мне не нравится, – сказала Диана.

– Можно раскраситься под клоуна, – вставила Нарди. – Наверно, в «Сёркус-сёркус» такой грим раздают бесплатно.

– Или нарядиться обезьяной, – предложил Мавранос. – В городе наверняка есть место, где можно взять костюм напрокат.

– «Каждый предлагал подсказки, – с вымученной улыбкой процитировал Крейн, – Превосходные идеи».

– Это Льюис Кэрролл, – сказала Нарди.

Крейн взглянул на нее, и его улыбка сделалась естественной.

– Совершенно верно. – Они с Дианой успели вкратце рассказать ему, какое отношение она имеет ко всем этим делам, но лишь теперь он действительно обратил на нее внимание и отметил красивые черные волосы и фарфоровое лицо. – Я люблю это стихотворение. «Отбыл он в ужасной спешке, бормоча…»[30]

– Женщина, – решительно перебила его Диана.

Мавранос поднял банку с пивом, словно произносил тост.

– Женщина!

Крейн нахмурился.

– Что?

– Отправляйся туда в виде женщины. Это единственная маскировка, которая может сработать.

Крейн хохотнул, но увидел, что Мавранос и Нарди, как по команде, вздернули брови, обдумывая идею.

– Нет, – сказал он. – Христос свидетель, все и так будет страшно тяжело, а тут еще роль играть… Я постригусь наголо и надену очки. Так…