– Вы спрашиваете меня, поэтому я могу вам ответить, – напористо сказала она. – Я в опасности, а у меня двое детей, которым тоже грозит опасность. – Дин уставилась ей в лицо, и Диана показала зубы в холодной улыбке. – Мне потребуется помощь.

Дин засунула пистолет за пояс и поморщилась.

– Вы ожидаете, что я…

– Нет. Не ожидаю, а надеюсь, что вы захотите. Захотите помочь мне. Не отвечайте мне сразу, я не стану слушать вас, когда у вас в ушах еще звенит отголосок выстрела. Но если вы захотите помочь мне, помочь Королеве, а не мужчине, которому нужна королева, если вы можете что-то сделать, то подойдите ко мне завтра на рассвете в… около бассейна «Фламинго».

Дин поднялась на ноги.

– Я… не стану убивать вас, – чуть слышно сказала она. – Полагаю. Похоже на то. Но я не приду туда.

– Я приду, – ответила Диана, все так же стоя на коленях и глядя снизу вверх.

Дин повернулась и быстро вышла из палаты. Диана тоже встала и вернулась к кровати сына.

Скэт слабо подергивал привязанными руками; его ноги под одеялом шевелились. Он чуть слышно стонал – трубка в носу, похоже, сильно мешала ему.

Диана нажала на кнопку вызова медсестры и шагнула к двери, но врач уже входил в палату. По-видимому, Дин задержалась по пути и сообщила кому-то из персонала, что мальчик очнулся.

Роса, осевшая бисером на розовых пластмассовых шезлонгах, стоявших вокруг бассейна, казалась Диане воплощением храбрости отчаяния – эфемерной влаге, ненадолго сконденсировавшейся в прохладные предрассветные часы, суждено было испариться, едва утреннее солнце встанет из-за «Орегон-билдинга». На сиденье ближайшего кресла несколько капель собрались в небольшую лужицу, но Диана знала, что это их не спасет.

Луна, скрывшаяся теперь за южной частью громады «Фламинго», уже убавилась на тончайшую дольку, но Диана знала, что ее близкое к ясновидению состояние продлится не менее чем до Пасхи, до которой оставалось четыре дня. Она с тревогой посмотрела на приземистый вытянутый корпус «Орегон-билдинга», сознавая, что это Башня Короля и что там, внутри, недавно был Скотт Крейн.

В бассейне пока никто не плескался, но двери казино по ту сторону водоема через каждые несколько минут распахивались настежь, выпуская взрывы непрерывного треска и звяканья бесконечных игр, сотрясавших тихий предутренний воздух. И хотя Диана продолжала смотреть на пентхаус «Орегон-билдинга», она сразу почувствовала, когда дверь в очередной раз открылась и пропустила Нарди Дин.

Диана не стала оборачиваться. Она слышала, как Нарди неторопливо спустилась по лесенке, а потом прошла по дорожке вокруг бассейна и мимо закрытого в эту пору уличного бара.

Нарди остановилась у нее за спиной.

– Вчера я оставила вам жизнь, – сказала она так тихо, что ее голос, казалось, не долетал до темной живой изгороди, окаймлявшей здание. – Я попытаюсь увериться в том, что это не было прискорбной ошибкой.

Диана обернулась. Нарди была одета в униформу водителя такси и кепи.

– Как же вы это сделаете?

– Уеду. У меня есть деньги… может быть, вернусь в Ханой. Если я останусь здесь, то, не исключено, снова попытаюсь убить вас, а это будет никудышная благодарность.

– Я хочу, чтобы вы остались, – сказала Диана. – Мне нужно успеть очень много сделать до Пасхи, и помощь будет крайне полезна.

Нарди покачала головой.

– Я могу не убивать вас, – ответила она, – я могу отказаться от титула королевы, но я ни за что не стану помогать вам добыть его… для себя.

Диана улыбнулась.

– А почему бы и нет? Вы ведь накрепко увязли во всем этом. Если вы сейчас уедете, то бросите все на свете. Вы даже не узнаете, будет ли вообще Королева на этот раз; ведь ее не было с 1960-го, а вернее, с 1947 года. Если вы будете работать со мною, то, по крайней мере, продолжите заниматься тем, что считаете важным. Неужели королевское положение важно и заслуживает приложения сил лишь в том случае, если его занимаете вы?

– Вы пробьетесь и без меня.

– Ха!.. – Диана прошлась до края зеркальной поверхности бассейна и вернулась обратно. – Вы когда-нибудь слышали про Никоса-Грека? – спросила она. – Игрок в покер; мой отец был знаком с ним. Он участвовал в первом большом покерном турнире в «Подкове» у Бинайона, в 1949 году, и тогда они с Джонни Моссом завершали турнир дуэльным безлимитным матчем. Игра продолжалась пять месяцев, и Грек проиграл около двух миллионов. Через несколько лет, когда он в Гардине зарабатывал на жизнь, играя в дро по пять-десять долларов, его спросили, не обидно ли ему было так низко пасть, а он ответил: «Главное – участие, не так ли?»

На несколько секунд близ бассейна воцарилась полная тишина. Голубые пагоды крыш башен «Империал-палас» по соседству вспыхнули в лучах восходящего солнца.

И тут Нарди хрипло расхохоталась.

– Это… это вы мне побудительный мотив подсказываете? – Она говорила по-прежнему тихо, но ее голос звучал резко и тон был саркастическим. – Чтобы я стала этим самым Никосом-Греком при вас – Джонни Моссе? Боже! Подружка, ты совершенно никудышная вербовщица. Я не…

– Ты хочешь того же, чего и я, – перебила ее Диана. – Быть сестрой, и дочерью, и матерью в настоящей семье, а не в каком-то окаянном сборище, которое выглядит так, будто его устроили для… для жестокой насмешки. И эта семья уже есть, по крайней мере, потенциально, и ждет тебя. Присоединяйся к нам.

Диана ждала ответа и думала, что сказала бы сама, если бы они поменялись ролями.

Нарди, задрав голову, смотрела в небо. Вздохнула несколько раз. Потом сдвинула кепи на затылок, потерла глаза и сказала сдавленным голосом:

– Пока что… Предварительно. – Она опустила руки и взглянула на Диану. – Но если мне взбредет в голову убить тебя…

– Это будет значить, что я в тебе ошиблась.

– А прежде тебе не доводилось ошибаться в людях?

Диана улыбнулась, и в этот момент солнце коснулось верхних зеркальных окон «Фламинго».

– Рада сознаться, что я просто не помню этого.

В то утро Крейн увидел старика сразу же, как только вышел из винного магазина, волоча с собою пакет с двумя упаковками пива. Доктор Протечка, единственный из всей компании, собравшейся у мусорного бака, был в шляпе – широком соломенном диске, украшенном желтой бумажной розой.

– Пиво прибыло, – объявил Крейн, дохромав до неровного кружка игроков.

Его левая нога не гнулась, и бок под непрерывно мокнувшей повязкой болел, но он ощущал себя молодым и сильным. Сегодня ему даже не нужно было напрягать силу воли, чтобы не прихлебывать пиво из банки, а только делать вид, будто он пьет.

– Всё путём, – нетерпеливо сказал один из молодых людей. – Падай сюда, чувак. – И, как только Крейн поставил пакет наземь, он выхватил оттуда банку. – Звать-то тебя как? – осведомился он после того, как открыл пиво и сделал большой, определенно живительный глоток.