Но старое тело, его старое тело добавило кое-что еще: «И все твои умершие фиджийцы, они тоже ничего не изменили. Это пока что всего лишь я».

До Леона с запозданием дошло, что это могло относиться к телам, которые он занимал и которые умерли: Рикалвер и все прочие; возможно, Доктор Протечка имел в виду подобия и то, что те символические смерти, которые перенес Леон, не обманули карты.

«Это пока что всего лишь я».

Возможно, несмотря на все ухищрения по смене тел, Леон все же обречен на смерть, и она наступит, когда умрет слабоумное бесполое тело Доктора Протечки.

Тело Ханари содрогнулось, и Леон щелкнул пальцами в приступе нетерпения.

Все эти годы он относился к старой развалине с презрением и отвращением! Если это предположение верно, то, значит, он много лет лишь случайно ускользал от смерти. Вчера он даже надеялся, что полицейские прикончат эту гадость!

Нужно исходить из того, что эти слова верны, и принять меры. Полторы недели назад, когда он почувствовал, как большой валет и большая рыба пересекают границу Невады, ему в голову неизвестно откуда пришла мысль: что-то о курином сердце, которое вырезали у курицы и поддерживают в нем жизнь намного дольше отведенного курице срока. И которое уже выросло размером с подушку.

И сейчас, до того, как начнется подготовка к новой игре на озере, он должен непременно отыскать тело Доктора Протечки и спрятать его в безопасном месте. Потом Леон подкупит или запугает какого-нибудь врача, чтобы тот вырезал сердце у Доктора и устроил так, чтобы оно билось десятилетиями; потом оно перейдет к другим врачам и будет биться на протяжении веков, за которые, несомненно, вырастет до размеров дома.

Сознание Джорджа Леона останется бессмертным – и Король тоже.

Он уже видел лимузин, важно приближавшийся по Крейг-роуд мимо покрытых травой холмиков поля для гольфа.

Следующая остановка, думал Леон, словно обращаясь к водителю, невидимому за тонированным лобовым стеклом, это автостоянка за винным магазином, где старый дурак постоянно играет в карты со всяким отребьем.

И нужно поспешить.

Солнце уже стояло почти над головой, и Крейну дважды пришлось дать деньги одному из игроков, чтобы тот сгонял в магазин за пивом.

Раздача наконец-то вернулась к Крейну – очень кстати пришлось, что по общему согласию Доктору Протечке это дело не доверяли, – и он быстро и тщательно стасовал колоду и раздал карты игрокам. Каждому по две втемную, а потом по одной – «двери» – в открытую для начала торговли.

Поначалу игроки удивлялись четырем лишним картам королей, которые Крейн вложил в колоду, написав поверх картинок несмываемым фломастером крупную букву «Р», но Крейн все же быстро сумел приучить их к карте «рыцарь», занимавшей промежуточное положение между валетами и дамами; через несколько конов партнеры поняли, как в этой игре осуществляется торг и каким образом, продавая другим свои никчемные «руки» из четырех карт, можно больше заработать, чем если покупать их и набирать комбинации для итогового вскрытия. Впрочем, последние несколько «рук» игра шла гладко. Перед двумя-тремя игроками, включая Допи, уже выросли внушительные кучки денег, и Крейну пришлось дополнительно субсидировать двоих игроков и смириться с тем, что нужно будет подкинуть денег и всем остальным.

Но Доктор Протечка так и не купил пока ни одной «руки» и, похоже, все сильнее беспокоился. Он напустил в штаны, и запах мочи, высохшей на горячем асфальте, похоже, раздражал его.

Крейн опасался вмешиваться в естественный ход невесть каких происходящих сейчас процессов, но игра на озере должна была начаться уже этой ночью, а Доктор Протечка вел себя так, словно был готов покинуть общество.

– Знаешь, – сказал Крейн телу своего отца, – ты ведь можешь купить «руку» у кого-нибудь.

Доктор Протечка одарил его из-под украшенной розочкой соломенной шляпы взглядом, в котором Крейн почти явственно увидел проблеск разума.

– Ты, Скотто, думаешь, что я не знаю правил?

Глядя в эти навсегда отпечатавшиеся в памяти глаза, пусть даже они сейчас запали и были окружены сухой морщинистой кожей, Крейн почувствовал себя маленьким и бессильным, и невольно опустил взгляд.

Для того чтобы подбодрить себя, он, пока шел первый круг торга, обвел взглядом стоянку. В дальнем ее углу был припаркован синий пикап Мавраноса, неподалеку от него стояло на холостом ходу такси, а с Фламинго-роуд плавно заворачивал сверкающий черный лимузин.

– Твоя очередь, Скотто, – сказал один из игроков.

Крейн увидел, что Доктор Протечка бросил в банк три медных овала, поморщившись, будто они обожгли ему пальцы. Крейн положил три доллара и раздал всем по второй карте в открытую.

– Туз ставит, – сказал он, кивнув игроку, сидевшему слева от него.

Тут он услышал, как шорох по асфальту массивных шин смолк прямо у него за спиной, и оглянулся в тревоге.

Лимузин остановился буквально в паре ярдов от него, задняя дверь открылась, и оттуда вышел мужчина. Рослый, загорелый, темноволосый – Крейн никогда прежде его не видел, но сразу узнал золотой солнечный диск на цепи, висевший на груди незнакомца. Он был точно таким же, как и тот, который носил Рики Лерой, проводя игру на озере в шестьдесят девятом году.

Вот это, подумал Крейн, внезапно ощутив пустоту в груди, действительно мой отец.

Брюки незнакомца оттопыривались в районе ширинки, и Крейн недоуменно удивился тому, что эта сцена могла каким-то образом возбудить этого типа.

Крейн медленно поднялся на ноги, ощутив и немоту в ноге, и боль в боку, но при этом ощущая и тяжесть револьвера, лежавшего в кармане.

Кончики его пальцев звенели, как камертон. «Я могу сейчас убить его, – думал он. – Но какой от этого будет прок, если у него имеется еще парочка тел, в которые он может переселиться? А что делать со всеми этими свидетелями; еще и такси тронулось с места».

– Мы сейчас как раз кон доигрываем, – сказал Крейн, не без успеха стараясь не дать голосу от напряжения сорваться на фальцет. – Но вы можете подсесть в следующей раздаче.

Высокий мужчина повернул спокойное, нетронутое морщинами лицо к лежавшим на асфальте картам.

– Вы наверняка играете в разз, – сказал он, – валяете дурака по маленькой. Увы, Доктору Протечке придется бросить свои карты. Я возмещу его долю в банке. – Он вынул из нагрудного кармана кожаный бумажник.

– Доктор доиграет кон, – сказал Крейн.

Глаза с гладкого смуглого лица остановились на Крейне.

– Вы ведь Скотт Крейн, не так ли? – На лице не появилось и тени улыбки. – Вы обретаете популярность. Шли бы куда-нибудь играть серьезно, по-крупному; это куда лучше, можете мне поверить. – Он посмотрел на старика в мокрых штанах. – Пойдемте, Доктор. Вам нужно привести себя в порядок.