сложенными кольцом большим и указательным пальцами. Я поводил рукой в воздухе, изображая письмо. Перси едва заметно пожал плечами, может, потому, что понял, а, может, чтобы остановить меня, пока не увидел Аарон. Когда Аарон развернулся, я выбирал куриную ножку из буфета на колёсах и думал о том, что понимание Перси или отсутствие такового не будет иметь значения, если Кла убьёт меня в последнем поединке дня.

– Последняя еда, малыш, – сказал мне этот верзила. – Наслаждайся.

«Он пытается вывести меня из себя», – подумал я.

Разумеется, я и так это знал, но слова придали форму его замыслу, сделали осязаемым. У слов есть такая сила. И они открыли что-то внутри меня. Дыру. Может быть, даже колодец. Что-то подобное открывалось во время моих грязных проделок с Берти Бёрдом, и во время противостояния с Кристофером Полли и карликом Питеркином. Если я был принцем, то явно не таким, как в финале фильма, когда скучный прелестный блондин обнимает скучную прелестную девушку. Не было ничего прелестного в моих покрытых коркой грязи светлых волосах, и в моём сражении с Кла тоже. Оно могло оказаться коротким, но уж точно не прелестным.

Я подумал: «Не хочу быть диснеевским принцем. К чёрту это. Если я должен стать принцем, я хочу быть тёмным».

– Хватить пялиться на меня, долбоящер, – сказал я.

Улыбка Кла сменилась выражением удивлённого недоумения, и я понял почему, прежде чем кинул в него своей куриной ножкой. Потому, что слово «долбоящер» вынырнуло из колодца на английском языке, и он его не понял. Я промахнулся на милю – куриная ножка ударила по одному из вёдер и упала на пол – но он всё равно дёрнулся от неожиданности и повернулся на звук. Эрис засмеялась. Кла повернулся к ней и поднялся на ноги. Постоянная ухмылка сменилась рычанием.

– Неа, неа, неа! – воскликнул Аарон. – Оставь это для поля, малыш, или я приложу тебя так, что ты не сможешь встать, и Чарли будет объявлен победителем по умолчанию. Летучему Убийце это не понравится, и я сделаю так, что тебе это не понравится ещё больше!

Недовольный и кипящий, явно чувствуя себя не в своей тарелке, Кла вернулся на своё место, сердито глядя на меня. Теперь была моя очередь ухмыляться. Я ступил на тёмную сторону и это было хорошо. Я указал на него.

– Я трахну тебя, детка.

Смелые слова. Я мог пожалеть о них, но когда они сорвались с языка, казалось, они так кстати.

5

Через некоторое время после «полудня» была объявлена очередь четвёртой группы. И снова ожидание и снова они вернулись один за другим: сначала Дабл, потом Стукс, и последним Куилли. У Стукса на щеке был настолько сильный порез, что я видел через него блеск зубов, но он шёл без помощи, на своих двоих. Джайя дала ему полотенце, чтобы остановить сильное кровотечение, и он сел на скамейку рядом с вёдрами; белое полотенце быстро стало красным. Фрид сидел в углу рядом. Стукс спросил, может ли док что-то сделать с его исполосованным лицом. Фрид покачал головой, не поднимая глаз. Мысль о том, что скоро раненым придется вновь сражаться в следующем раунде, была безумной – за гранью садизма, – но к этому всё шло. Мёрф убил половину комического дуэта; если он попадёт на Стукса во втором раунде, то легко расправится с ним даже с раненым плечом.

Кла продолжал смотреть на меня, но его ухмылка исчезла. Думаю, он перевёл меня из разряда лёгкой добычи, а это означало, что мне не стоило рассчитывать на его беспечность.

«Он двигается быстро, – подумал я. – Как он показал это на примере Йо». В моём сне Лия сказала, «что ты быстрее, чем думаешь, принц Чарли»… вот только на самом деле нет. Если только я не нащупал рычаг, который превращал ненависть в энергию.

Была вызвана пятая группа: Бернд и Галли, маленький Хилт и большой Ока, Эрис и низкий, но мускулистый парень по имени Виз. Прежде чем Эрис ушла, Джайя обняла её.

– Неа, неа, ничего подобного! – сказал один из ночных стражей своим жужжащим голосом, похожим на стрекот саранчи. – Вперёд, вперёд!

Эрис ушла последней, но вернулась первой с кровотечением из уха, но в остальном невредимой. Джайя подлетела к ней и в этот раз некому было остановить их объятья. Нас оставили в покое. Следующим вернулся Ока. Долгое время после этого никто не возвращался. Наконец, Галли принёс серый человек – не Перси – и уложил его на пол. Он был без сознания, едва дышал. Часть его головы выше виска казалась вдавленной.

– Я хочу следующим его, – сказал Балт.

– Надеюсь следующим я получу тебя, – прорычал Эммит. – Заткнись.

Прошло ещё время. Галли пошевелился, но не очнулся. Я пошёл пописать. Мне нужно было, но я не смог. Я сел обратно, сложив руки между колен, как я всегда делал на бейсбольных и футбольных играх перед исполнением национального гимна. Я не посмотрел на Кла, но чувствовал, как он пялится на меня, будто его взгляд имел вес.

Открылась дверь. Появились двое ночных солдат. Аарон и Верховный Лорд прошли между ними.

– Последний матч дня, – сказал Аарон. – Кла и Чарли. Вперёд, малыши, соберитесь.

Кла сразу же встал и прошёл мимо меня, повернув голову, чтобы напоследок ухмыльнуться. Я последовал за ним. Йота смотрел на меня. Он вскинул руку и странно отсалютовал мне, приложив ладонь не ко лбу, а к лицу.

Я знаю его слабость.

Когда я проходил мимо Верховного Лорда, Келлин сказал: «Я буду рад избавиться от тебя, Чарли. Если бы мне не нужно было тридцать два, я бы уже это сделал».

Двое ночных стражей шли впереди, затем Кла, идущий со слегка опущенной головой и раскачивая руками, уже сжатыми в кулаки. Позади меня следовали Верховный Лорд и Аарон, его помощник. Моё сердце билось в груди медленно, но сильно.

В тот раз он одолел меня, но это стало мне уроком.

Мы шли по коридору к ярким рядам газовых фонарей, расположенных по периметру стадиона. Миновали другие раздевалки. Прошли мимо комнаты для снаряжения.

Удар. Йота падает, ведро катится, Йота волочится к своему тюфяку, Кла поворачивается в сторону ведра.

Мы прошли комнату чиновников, из которой был выход, по крайней мере, если верить записке Перси.

Я бросаю куриную ножку. Она ударяется о ведро. Кла поворачивается, чтобы посмотреть.

Тут