Томми дернулся так, будто Марио его ударил. Впрочем, этот удар был даже хуже физического.

— Слушай, — сказал он, пытаясь держать себя в руках, — есть большая разница между тем, что происходит в нашем купе за запертой дверью, и тем, что ты пытаешься затеять в раздевалке, куда в любой момент может ввалиться половина цирка. Что с тобой такое? Ты же сам все время повторял, какими осторожными…

Голос его подвел.

— Так и знал, что ты однажды мне это припомнишь, маленький паршивец.

Марио схватил Томми за руку и больно заломил ее за спину. Томми, вскрикнув, попытался освободиться, но Марио повалил его и, невзирая на молчаливое яростное сопротивление, прижал к полу, встав коленом на спину и продолжая заламывать руку.

— Скажи вслух! Не упрямься! Ты ничем не лучше меня! Скажи, кто ты, чтоб тебя!

— Какого черта… — в дверях стояли Джейк Дэвис и один из клоунов.

— Валите отсюда! — оскалился Марио. — Это наше личное дело!

И он вывернул руку Томми так, что тот не смог бы и на дюйм двинуться без риска вывихнуть плечо.

— Скажи, — потребовал Марио на грани слуха. — Скажи, маленький самонадеянный педик, скажи!

— Я убью тебя, — выдавил Томми.

Марио безжалостно усилил хватку. Боль вгрызлась в руку, на лбу выступил пот, перед глазами встала красная пелена, и сквозь нее пробивались голоса. Сказать это вслух, подумал Томми в замешательстве, означало бы превратить все, что между ними было, в нечто грязное и больное.

— Ну же, Марио, — услышал он голос Джонни, — снова бьешь паренька? Отпусти, ты ведь ему плечо вывернешь.

— Отпущу, конечно, — пообещал Марио с той утрированной безумной веселостью, которая приходила в разгар его приступов гнева. — Как только скажет то, что я попросил, так сразу и отпущу.

Томми, белый от боли и унижения, сумел посмотреть на лица вокруг — большая часть людей явно забавлялась. Видно, услышав смех Марио, они приняли происходящее за шутку.

Коу Вэйленд сказал с высоким резким смешком:

— Давай, Томми, проси пощады, скажи, что будешь хорошим мальчиком.

Джонни неловко приблизился к ним.

— Бога ради, парни, хватит идиотничать. Отпусти паренька, Мэтт, ему же больно.

Марио не двигался. А Томми, будучи не в силах больше терпеть, сдался и шепнул:

— Марио… отпусти. Пожалуйста.

— Скажи, — пробормотал Марио, — а не то я тебе руку сломаю.

— Членосос, — прошептал Томми и, почти всхлипывая, упал лицом в грязный пол. Как он мог? Что на него нашло? Ему что, нравится причинять мне боль? И точно ли именно мне?

Марио громко рассмеялся. Полотнища тента шевелились на ветру, пятна солнечного света, пробиваясь сверху, причудливо танцевали на красивом точеном лице. Томми закрыл глаза.

Почему? Почему? Почему?

Марио и прежде бывал жесток, но никогда с таким явным концентрированным садизмом. Как тем вечером, когда мы подцепили двух девушек. Будто в него что-то вселяется.

И, вспомнив, как все началось, Томми с неожиданным отчаянием подумал:

«Лучше бы они поймали нас на горячем. Это было бы по крайней мере честно».

— Что ты себе думаешь, старший братец? — потребовал Джонни. — Только что дали сигнал к параду. Томми, вставай, одевайся… обязательно было затевать драку прямо перед шоу?

Томми, дрожа, поднялся. Вытащил доску, которая, будучи установленной на два сундука, служила туалетным столиком, и поставил на нее зеркало. Плечо словно молотком отдубасили. Томми осторожно им подвигал, потом еще раз — свободнее. Затем опустился на сундук и принялся разуваться. Когда позади прошел Марио, Томми прошипел ему в спину:

— Сукин сын!

Марио, посмотрев искоса, сел и бросил Томми сверток, помеченный

«Т.САНТЕЛЛИ» — костюм для парада. Из своего свертка парень достал широкий халат и принялся застегивать его поверх уличной одежды.

— Эй, ты бы лучше трико под низ надел, — повернулся к нему Джонни. — А то не успеешь переодеться к акробатическому номеру.

Марио даже головы не поднял.

— За свой костюм поволнуйся, а со своим я как-нибудь справлюсь.

— Мэтт, я ведь только сказал…

— Лезь сам на этого проклятого верблюда, если он тебя так заботит! — рявкнул Марио.

Джонни снял штаны, обернул набедренную повязку поверх трусов и принялся наматывать тюрбан.

— Ну ладно, синьор Марио, но если нам впаяют штраф за опоздание, вычтем из твоей зарплаты. Готов, Том?

Они забрались на верх импровизированной мачты, внизу расстилалось бурлящее море животных, платформ и полуодетых девиц.

— Какого черта у вас случилось? — спросил Джонни краешком рта.

Томми, цепляясь за неровное дерево, пробормотал:

— Кажется, он был в плохом настроении и искал, на ком бы выместить.

Джонни присвистнул.

— Вот черт. На моей памяти только Анжело мог его приструнить, когда ему моча в голову ударяла. Слушай, Том, нельзя такое терпеть, давай я с ним поговорю.

Томми, несмотря на больное плечо и подавленное настроение, не был готов к такому шагу.

— Джонни, мне защитники не нужны.

— Но ты ведь вполовину меньше него, Везунчик, — напомнил Джонни с непривычной заботой, — и тебе приходится с ним жить. Не могу я стоять рядом и смотреть, как он тебя избивает.

— Почему бы тебе не перестать совать нос в чужие дела?

— Ну смотри, упрямец, — уязвленно фыркнул Джонни. — Если он сломает тебе шею, плакаться ко мне не приходи.

Томми невольно рассмеялся.

— Что тут такого смешного?

— Ты и Марио, — объяснил Томми. — Прямо из одного теста вылеплены. Два сапога пара.

— Ну разумеется, — ухмыльнулся Джонни. — Потому и терпеть друг друга не можем.

Но к тому времени, как платформа пришла в движение, веселье кончилось.