Можно немного приукрасить номер, сделать его зрелищнее, никого не ущемляя. Наши трюки выглядят слишком простыми.

— В этом и суть, — тихо заметил Марио. — Делать так, чтобы почти невозможное выглядело простым и легким. Лишняя зрелищность ни к чему. Люди, которые ценят искусство полета, знают, на что смотреть.

— О боже, снова ты со своим чистым искусством! Это цирк, Мэтт, а не русский балет! Нравится тебе или нет, мы занимаемся шоу-бизнесом. Я подумываю насчет Стеллы. Она выглядит довольно впечатляюще. Можно устроить с ней что-нибудь эффектное.

— Джок, у нас простой полет на трапециях. Классический. Хочешь чего-то новомодного, попроси Вуди, пусть выставит ее соло. Джули Ли скоро увольняется. Может, Вуди возьмет Стеллу на ее место.

— Хочешь сказать, — вспылил Джонни, — она недостаточно хороша, чтобы выступать на центральном манеже под именем семьи? Насчет Лисс ты ни разу не возникал…

— Ну хватит, — Марио вскочил. — Вот что я тебе скажу, Джок. Лисс — гимнаст, а не танцовщица! Она выступала с нами на двойной трапеции и делала пару живописных трюков, чтобы немного украсить номер — и все на этом. Она не была помешана на гламуре и не пыталась вставлять всякие штучки-дрючки в классический полет…

Стелла открыла рот и закрыла.

Джонни вспыхнул:

— Сантелли не один год строили номер вокруг женщины, и ты об этом знаешь!

— Но Стел не Люсия!

— Боже, Лу такой никогда не была! Она не выполняла сложных трюков! Одну показуху! Именно та самая зрелищность, против которой ты так рьяно выступаешь, и сделала из нее звезду! Да что с тобой такое? Боишься, что вторая звезда в семье отодвинет тебя на задний план?

— Слушай, Джок… — Марио запнулся, сделал глубокий вдох, выдохнул и начал заново: — Мне не надо ничего такого бояться. С учетом того, что я делаю, едва ли кто-то меня затмит, с показухой там или без. Просто бывают трюки для классического полета, а бывают для чего-то другого.

— Господи! Если уж на то пошло, тебе и самому не повредило бы немного показухи. На днях я слышал, как кто-то, глядя на твой пируэт, сказал: «Почему бы этому парню не сделать что-нибудь сложнее?»

— Сразу видно, дурак, — ухмыльнулся Марио. — Этот пируэт — один из самых сложных трюков в номере.

— Знаю, но черт подери, — заспорил Джонни, — в твоем исполнении он выглядит таким простым, что никто даже внимания не обращает! Мы могли бы обставить номер так, что люди будут в буквальном смысле на краешке кресла сидеть…

— Такая зрелищность мне не нужна. Это фальшивка и обман, вот и все!

Джонни хлопнул ладонью по сундуку.

— Мэтт, как ты мне надоел, как ты меня задрал всей этой скромностью и неприметностью! Это же номер! Ты знаешь об этом так же прекрасно, как и я! Ну подумай хоть минуту головой!

— Так, слушай…

Тут в дверь постучали — негромко, но категорично.

— Упс, смотрите, что вы наделали, — сказала Стелла и подошла к дверям.

— Стелла, дорогая, — позвали снаружи извиняющимся тоном, — вы не могли бы там хоть немного тише? Я только что уложила Баки спать, а теперь он снова плачет.

— Разумеется, — прошептала Стелла. — Прости, Вики.

И с пылающими глазами повернулась к мужчинам.

— Вики Дэвис, у ее ребенка режутся зубы. Так что очень прошу, выметайтесь отсюда, вы оба. И Джонни, хоть словечко от тебя вечером услышу… хоть словечко! Понял?

— Да, мэм! — со смехом сказал тот.

Марио тихонько присвистнул.

— Эй, Стелла, извини…

— Не трать время! Просто убирайтесь! Прямо сейчас!

Дверь за ними захлопнулась с ощутимым грохотом. Томми и Марио посмотрели друг на друга со смесью восхищения и досады.

— Кто знает, — пробормотал Марио, — может, в семье все-таки будет вторая Люсия.

Однако к тому времени, как они вернулись в купе, веселость Марио сошла на нет, и выглядел он еще мрачнее, чем прежде.

— Мы начали с Коу Вэйленда, — он сердито смотрел в темноту за окном. — А Джонни все перевел на номер и как бы туда впихнуть способности Стеллы.

Он залез на полку и улегся, подложив руки под голову и не отрывая глаз от окна.

— И что нам теперь делать?

Вопрос был риторический. Томми вскарабкался на свою верхнюю полку и не стал отвечать. Порой он мог вывести Марио из приступа дурного настроения — но сейчас был не тот случай.

На следующий день Томми снова подошел к Джонни насчет Вэйленда, однако тот лишь нахмурился.

— Доказательства. Что-нибудь, что можно предъявить Вуди. Тогда, может, и получится. А пока ничего не поделаешь.

Томми следил за Вэйлендом — пока не побоялся, что наблюдение станет слишком бросаться в глаза — но ничего конкретного не заметил, никаких очевидных признаков. А на третий день пребывания в Денвере случилось такое, что ему стало не до шпионских игр.

Они сидели в раздевалке. Томми отправлял одежду в стирку, и только что фургон привез большой сверток с фамилией САНТЕЛЛИ. Теперь он рылся в вещах, выбирая из груды свои носки, брюки и рубашки и складывая их на дно сундука. Марио, стоя на коленях рядом со своим сундуком, начищал лучшие туфли.

— Хочешь, твои тоже почищу? Нет смысла возиться с чистыми шмотками, когда руки в ваксе. Бросай сюда.

— Конечно, — Томми протянул Марио коричневые ботинки.

К ним по проходу шел Джейк Дэвис, и Марио поднял брови.

— В чем дело?

— Собираю деньги для Фортунати. Большинство воздушников что-нибудь дают.

— Боже! — Марио сел на корточки. Он был обнажен по пояс, волосы на голове стояли дыбом. — Что случилось?

— А вы не слышали? Вуди сообщили прошлым вечером, а я позвонил брату… он работает в Бостоне, там, где они выступали.