После завоевания чемпионства Майкл слегка отпустил вожжи, перестав держать Краузе на мушке. Стек вспоминал: «Ненависть поутихла на какое-то время».

Приведя свою команду в землю обетованную, Джордан поспешно сменил курс, двинувшись в дикие, неизведанные территории, пока Gatorade готовил к выпуску свою знаменитую рекламу с подавляющим, надоедливым рефреном: «Хочу быть как Майк». Время покажет, что пределы, обозначающие границы того, чего он мог бы добиться в баскетболе, во многом существуют в его голове, но не в реальности. Завоевав первое чемпионство на профессиональном уровне и начав таким образом опровергать доводы критиков, сомневавшихся в его талантах командного игрока, Джордан одновременно ступил на скользкую дорожку в жизни за пределами площадки, и этот путь поставит под угрозу его доброе имя и репутацию, которую он так тщательно выстраивал.

Тем летом Джордан и Ричард Эскинас, совладелец «Сан-Диего Спортс Арена», устроили серию гольф-поединков друг с другом. Ставки были очень высоки, и они начали вести учет своих побед и проигрышей. «Мы всегда очень гибко подходили к вопросу выплаты денег», – вспоминал позже Эскинас. Их азартное увлечение вышло на новый уровень в сентябре, когда за один день игры в гольф в Пайнхерсте, Северная Каролина, Эскинас проиграл Джордану 98 тыс. долларов. Он хотел, чтобы Джордан принял ставку «вдвое больше или ничего» и для того, чтобы подчеркнуть серьезность своих намерений, выписал Майклу два чека на 98 тыс. каждый. Чего он не сказал Джордану, так это того, что он сам не был до конца уверен, что имеет достаточно средств на счетах, чтобы произвести выплату хотя бы по одному из них. Но ему, как выяснилось, и не пришлось бы этого делать. Джордан принял ставку, и игроки сошлись друг с другом в том же месяце в гольф-клубе Aviara в Сан-Диего, где на протяжении десяти дней разгоняли адреналин в крови. Джордан не только проиграл выигранные 98 тыс., но еще и оказался должен сопернику 626 тыс. долларов. Джордан тоже захотел удвоить. Эскинас был в ударе, он утверждал, что просил Джордана не рисковать такими деньгами, но в итоге согласился и принял ставку Майкла.

«И вновь он начал свой долгий рассказ о своем огромном богатстве, – вспоминал позже Эскинас. – Он говорил, что легко достанет 1,2 млн долларов, если вдруг проиграет. «Давай сыграем, – сказал он. – Парень, я поверить не могу, что ты не отдашь мне эту игру». Я пытался донести до него, что проигрыш такого уровня будет иметь огромные масштабы, пытался отговорить его от того, чтобы продолжать игру. Но он не только не перестал настаивать, он требовал, чтобы я продолжил играть. «Я не хочу играть в эту игру, – сказал я, – но я должен быть честен с тобой. Если проигрываешь – платишь. Только так я согласен дать тебе шанс. И если я обыграю тебя, то все, мы заканчиваем. Никаких больше удвоений и прочего».

Джордан довольно быстро проиграл, доведя сумму своего долга Эскинасу до 1 млн 252 тыс. долларов – по утверждению Эскинаса. Проигрыш такой суммы, казалось, заставил его вздрогнуть, но он не стал требовать реванша и возвратился домой, в Уилмингтон, на торжественную церемонию открытия участка автомагистрали номер 40, проходившего неподалеку от дома его детства на Гордон-роуд, – его назвали в его честь. Дин Смит тоже присутствовал на мероприятии. Его клетчатая спортивная куртка контрастировала с идеально подогнанным костюмом Джордана желтовато-коричневого цвета с щегольски выглядывавшим из кармана пиджака шелковым платком паше. На церемонии разрезания ленточки, проходившей в жаркий день бабьего лета, у него по лицу текли слезы. Хуанита бережно вытерла их с его щек, когда он возвратился на свое место, но самый трогательный момент всего мероприятия случился, пожалуй, еще до его начала, когда Джеймс Джордан, облаченный в изысканный светло-голубой костюм с прикрепленным к левому лацкану значку с надписью «Будь как Майк», вышел на трибуну, чтобы пожать руку своему сыну.

На той же неделе Джордана включили в состав баскетбольной сборной США, которая должна была отправиться на Олимпиаду 1992 г. Объявление было сделано после переговоров, в ходе которых Джордан был непреклонен: он не будет играть за команду в том случае, если в состав будет включен Айзея Томас. Памятуя о своем опыте выступлений за сборную на Олимпиаде в 1984-м, которая выдалась напряженной и местами не слишком приятной, Джордан не спешил давать свое согласие выступать за команду, которая войдет в историю под именем Dream Team – «Команда мечты». Джек Маккаллум из Sports Illustrated сообщал, что комитет, отвечавший за выбор игроков для сборной, решил не приглашать Томаса, так как его члены полагали, что присутствие Айзеи может негативно повлиять на атмосферу в команде. В статье журналиста утверждалось, что ни Чак Дэйли, ни генеральный менеджер «Детройта» Джек Макклоски, также входивший в отборочный комитет, не приложили больших усилий для того, чтобы включить в состав сборной Томаса. Вся эта история навредила главным образом «Пистонс», которая рассчитывала оправиться после катастрофического поражения от «Чикаго» в плей-офф NBA. Атмосфера в клубе была изрядно подпорчена.

Тем временем Эскинас начал звонить Джордану, чтобы узнать о ходе выплат по долгу за проигранное пари. Три года спустя Эскинас рассказал, что Джордан отвечал ему со смехом: «Рич, я могу с такой же легкостью пристрелить тебя, с какой могу выписать чек на 1,2 млн».

Эта фраза заставила Эскинаса сильно забеспокоиться и вынудила его погрузиться в размышления о том, какой огромной ценностью обладал Джордан для разных заинтересованных сторон. «Я испугался, что во мне начнут видеть угрозу для Джордана, а тем временем стал бояться и других вещей, порожденных этим страхом», – сказал он. «Я закрыл эту тему, – откровенничал Эскинас позднее. – Но своими словами он явно подводил черту, как бы говоря, что не будет выплачивать всю сумму. Он, по сути, говорил: «Я не буду выплачивать всю сумму». И тогда я понял, что у меня будут проблемы с тем, чтобы получить с него долг».

Книга откровений

Если проигрыши на полях для гольфа оставались вне поля зрения общественности, то книга Сэма Смита The Jordan Rules, увидевшая свет той осенью, стала еще одной бомбой, разорвавшейся на личном фронте Джордана, и она уже подвела к краю пропасти весь его клуб в целом. Книга представляла крайне негативный портрет Джордана, но также выставляла в неприглядном свете Краузе и присущее ему высокомерие. Фил Джексон позже отметит, что книга достигла одной цели: она стала тем редчайшим явлением, насчет которого у Джордана и Краузе не было расхождения во мнениях.

«Сэм Смит сделал кое-какие деньги на этой книге, – скажет позже генеральный менеджер «Чикаго». – Чтоб он подавился каждым долларом».

Книга, однако, стала в каком-то смысле настоящим откровением, раскрывшим оборотную сторону соревновательной натуры Джордана. Как всегда неимоверно чувствительный, он гневно воспринял такое описание самого себя и был глубоко уязвлен. Публика тем временем впитала написанное и пришла в восторг: людей восхитила его железная воля, вызывавшая у всех вокруг него странную помесь из ощущения собственной никчемности и одновременно величия. Вместо того чтобы ударить по имиджу Джордана, книга лишь увеличила масштабы поклонения его личности. Эффект, произведенный The Jordan Rules, усилил у Джордана ощущение, что он находится в постоянной осаде, и дал почву для становления того, что Джексон называл «стаей».