— Да-да, все так говорят, а потом как заноза в заднице. — недовольно прицыкнул Ибенир, потирая виски.

Очередная бессонная ночь давала о себе знать непрекращающейся головной болью. Нападения монстров участились и теперь весь кабинет был завален отчетами, сводками о погибших, пропавших, об уроне и необходимой гуманитарной помощи.

— Я слышал, у вас в клане опять творится какая-то дичь, но как аристократ аристократа тебя прошу, уходи отсюда. Тебе здесь не место.

Нет, Керналион даже не хочет представлять, сколько ненужных дел на него обрушиться, если граф попрется в таком неадекватном состоянии на рейд и сдохнет там “героически пав”.

Степан кивнул. Да ему здесь не место — он чужой в этом мире.

От слабой улыбки графа у Ибенира пробежали мурашки. Такое же лицо дракон видел, когда допрашивал вампира после Априоша. Герцогу не хотелось даже думать о том, что же опять случилось с переселенцем.

Или у этого Кифена слабая психика, или тотальное невезение.

— Уходи. — повторил герцог.

— Вы можете отнять у меня титул сегодня? — неожиданно спросил граф.

Ибенир вздохнул. Какого черта?

То весь клан Вальдернеских ерепенится, показывает свой гадливый характер и скалит клыки, стоит только поднять эту тему, то приползает полностью разбитый Кифен и такой:

“Не могли бы вы отнять у меня титул. Пожалуйста?”

— Это невозможно. — коротко отрезает дракон. Пусть уж два дня потерпит граф, дата уже утверждена королем, нельзя нарушать порядок церемонии.

— Очень жаль. — печально выдохнул вампир.

Ибенир уже, наверно, десятый раз пожалел, что приперся сюда сам, а не послал кого-нибудь из слуг. Теперь вот нытье чужое о тяжелой жизни слушать.

— Выпьем? — спросил дракон, передернув плечами. Всё же на улице еще довольно холодно для легкой рубашки. А магичить лень.

— У нас рейд через несколько часов. — с вялым возмущением возразил граф, и это было единственной живой эмоцией, которую он показал за весь разговор.

— Ты до безобразия ответственный. — сморщился дракон, — Но это в тебе и хорошо. Тогда выпьем чаю. Пойдем.

Степан бы не признался, но он очень продрог, поэтому лишь согласился, слабо кивнув. Раз сегодня Ибенир не собачится, то грех отказываться.

В такой ранний час поместье герцога спало — коридоры пустовали, и граф чувствовал себя куда комфортнее — не было слуг, которые всегда смотрели на него, как на последнее отребье. Не может же Степан набить морду чужому слуге только за это. Но те взгляды правда бесили.

Герцог привел их то ли в гостиную, то ли в приемную: несколько диванчиков и кресел, журнальный столик и маленький стеллаж с книгами у одной из стен.

Ничего примечательного, кроме бордовых обоев с золотыми узорами и роскошной хрустальной люстры и ужасно дорогих часов из черного дерева с серебряным циферблатом и…

Да, Степан явно поторопился, назвав эту комнату скромной. Наверно весь его замок столько не стоит, сколько одна эта комната с мебелью.

Они сидели в неловком молчании, впрочем, кажется, дракону было побоку на неловкость и тишину.

Ну, знаете, просто очень странно сидеть в комнате с боссом, с которым вы всегда обычно… ммм, скажем так, конфликтовали, да, сидеть и думать, какого вообще согласились на это чай?

И в голове скользит мысль, что умереть от пневмонии — самое оно, но возвращаться на улицу под ледяной ветер уже как-то не хочется и сидишь такой, мол, что же делать? И не делаешь ничего.

В дверь постучали, и, когда герцог позволил войти, дворецкий бесшумно вкатил тележку с сервизом и чайничком.

Степан почувствовал небольшой стыд за то, что так спонтанно и своевольно заявился к герцогу: теперь, вот, пожилому человеку пришлось ночью вставать, чтоб обслужить их.

Дворецкий Эдгар расставил чашки, разлил чаю, и так же тихо удалился, не проронив ни слова. Степан задумчиво пялился на уродливые печеньки.

Стоит сказать, что попаданец, к своему стыду, относился к той категории людей, которых достаточно бесплатно вкусно накормить, подгадав нужное настроение — и все, он уже ваш лучший друг, постоянный покупатель и вообще, почти стал вашим личным “агентом Орифлейм”, поэтому расскажет о вас всем, кого знает. И тем, кого не знает, тоже.

Об этой своей темной стороне он никогда и никому не говорил. Но дракон, сволочь, видимо, что-то прознал. К счастью Степана, печенье оказалось на вкус таким же отвратительным, как и на вид, поэтому можно считать, что вербовка провалилась.

— Почему вы так хотели, чтоб я потерял титул? — вампир трудом проглотив кусок абсолютно несъедобной печеньки, но эта печенюха, зараза, застряла комом в горле. Да еще и весь рот расцарапала.

Мда уж, словно Степан сам выпечку к столу делал — так же ужасно.

— Ты переселенец. — Керналион умиротворенно отпил из чашки, наслаждаясь глубоким ароматом чая. То, что нужно, чтобы согреться.

Но вампира, холодного, голодного, разочарованного в выпечке в герцогском поместье и жизни в целом, подобный ответ не устроил. Больше походит на отмазку, чем на настоящую причину.

— Разве этого достаточно? — граф взял свою чашку в руки, грея ладони. Маленькая чайная чашечка смотрелась нелепо, как-то почти по-детски, и Степан в смешанных чувствах поставил чашку назад, на блюдце.

— Вполне. — заявил герцог, — Сам подумай, ты переселенец, несмышленый, и для тебя всё вокруг — незнакомое. Ты не знаешь нашей культуры, наших обычаев, не ведаешь о негласных правилах, даже читать не сразу научился. Ты слабое место, брешь в политической системе страны, даже ваши земли едва ли приносят доход. Переселенец с титулом — как черная дыра, что будет бесконечно потреблять ресурсы.

Попаданец опустил взгляд на чай: от поверхности шел легкий пар, тусклые блики гуляли на дне. Именно на дне граф себя и ощущал, только вот дно чашки — безобидное, чистое, теплое, а его дно — мрачное и холодное. Беспросветное.

— Я не согласен с вами. — он положил недоеденную печеньку на блюдце и взял в руки серебряную чайную ложку. В голове промелькнула грешная мысль, мол, может украсть у Ибенира ложку, уж Степану она точно пригодится, продаст и будет несколько месяцев не думать о деньгах.