В общем, ознакомившись с вопросом пошире, можно констатировать: главным источником такой неразберихи был сам фюрер. Грубо вмешиваясь в стратегию развития люфтваффе, он назначал на руководящие должности офицеров, не советуясь с рейхсмаршалом или со статс-секретарем, лично определял, какие задачи являются первостепенными для авиационной промышленности. Так, на другой день после поражения под Сталинградом он сказал Мильху: «Мне нужны транспортные самолеты, транспортные самолеты и еще раз транспортные самолеты!» Но после отхода с Кавказа и перегруппировки войск в Крыму он также захотел отдать приоритет строительству гидросамолетов. При каждой новой бомбардировке союзников он требовал усилить ПВО, а также направить все силы на создание бомбардировщиков, способных достичь любой точки Британских островов. Дело в том, что Гитлер оставался упрямым приверженцем политики возмездия, полагая, что достаточно мощные бомбардировки Британских островов вынудят союзников прекратить воздушные налеты на рейх. Мы помним, однако, что лучшие проекты четырехмоторных самолетов, разработанных фирмами «Юнкерс» и «Дорнье», были заморожены в 1937 году, а созданный позже Хе-170, мягко говоря, разочаровал. Но после этого Гитлер потребовал, чтобы каждый новый тип самолета был бомбардировщиком. А любой новый истребитель должен был иметь возможность нести бомбы. А это ставило перед производителями совершенно неразрешимые технические проблемы…

Уже 5 марта 1943 года Мильх, взявший в обыкновение видеться с фюрером с глазу на глаз, попытался четко обрисовать ему ситуацию: авиационным налетам союзников на рейх могут противостоять только истребители, причем в большом количестве. Поэтому следует выпускать 5000 таких самолетов в месяц[505]. По крайней мере в 1943 году следует оставаться в обороне, чтобы накопить средства и силы для возобновления наступления в 1944 году. А лучше задуматься об окончании войны. «Мой фюрер, – сказал Мильх, – Сталинград был самой крупной неудачей в истории нашего народа и нашей армии. Вы должны сделать что-то радикальное, чтобы вывести Германию из этой войны. Пока еще не поздно…» Естественно, это смелое предложение Гитлер пропустил мимо ушей. А Мильх продолжил говорить о том, что было гораздо ближе к его сфере деятельности: он предложил реорганизовать структуру управления люфтваффе и отобрать руководство авиацией у Геринга, а взамен назначить рейхсмаршала, к примеру, главнокомандующим Восточным фронтом. «Но когда Геринг прибудет на место, – добавил Мильх, – вам потребуется начертить на карте линию, которую он не должен будет пересекать без вашего разрешения. В противном случае он быстро вернется в Париж за своими безделушками».

В силу очевидных практических, политических, психологических, иерархических и других причин Гитлер проигнорировал и этот совет, и Геринг остался шефом люфтваффе, хорошо это было или плохо. Как всегда, это было плохо: когда фюрер сделал ему выговор, Геринг решил отчитать своих генералов и промышленников. Двадцать второго февраля он заявил им: позор, что до сих пор не налажен выпуск новых типов самолетов, что никто не в состоянии создать современный четырехмоторный самолет; и нетерпимо, что союзники безнаказанно бомбят города, фабрики и порты Германии. Восемнадцатого марта Мессершмитту, Хейнкелю и Дорнье пришлось выслушать в Каринхалле полуторачасовую проповедь. «Минимум того, что можно требовать, – закричал он, обращаясь к Мессершмитту, – это чтобы пилоты взлетали и садились на ваших самолетах, не рискуя при этом сломать себе шею!» Хейнкелю он сказал: «Вы пообещали мне создать тяжелый бомбардировщик Хе-177. […] В ходе боевых испытаний потери оказались катастрофичными, и вовсе не по вине врага! Ну, господин Хейнкель, что вы на это скажете? И сколько ваших машин превратилось в дым? Половина!» Потом продолжал: «Мы словно тешимся слабостью инженерной мысли врага, неуклюжестью их “ящиков с четырьмя моторами”… Господа, я буду счастлив, если вы сумеете хотя бы скопировать один из этих ящиков с четырьмя моторами! Работайте! И поскорее! Дайте мне хотя бы один самолет, которым я мог бы гордиться! […] Меня приводит в отчаяние то, что они могут сбрасывать свои бомбы через облака и поражать бочку с огурцами на железнодорожной станции, в то время как наши летчики даже не могут найти Лондон! […] Каким бы ни было оборудование наших самолетов, враг все равно нас опережает! Мы воспринимаем это как волю небес, а когда я нервничаю из-за этого, мне говорят, что виной всему недостаток рабочей силы… Господа, вовсе не рабочей силы вам не хватает, вам не хватает мозгов!»

Но Эрхард Мильх в тот день заметил, что рейхсмаршал моментами терял уверенность в тоне, что он постоянно путал типы самолетов и что взгляд его иногда становился стеклянным… Мы уже знаем, что Мильх обращал внимание Шпеера на возраставшую зависимость рейхсмаршала от морфия. «Геринг был в плохом состоянии, – записал позже генерал Коллер. – Мы знали, что он принимает слишком много пилюль». Генерал Вальтер Шелленберг, начальник занимавшегося контрразведкой VI отдела РСХА, отмечал: «Геринг, казалось, потерял всякий интерес к крупным военным событиям. Многие приписывали это возрастающей зависимости от морфия». Несомненно, оба генерала были правы, и это подтверждает свидетельство генерала авиации Фёрстера. «Я заметил, – писал он, – что, когда обсуждение затягивалось, а действие морфия заканчивалось, рейхсмаршал засыпал во время совещания». И все это подтвердил министр по делам вооружений Альберт Шпеер, рассказавший о значимом совещании, проходившем в мае 1943 года под председательством всемогущего комиссара четырехлетнего плана. «Геринг […] предложил мне пригласить в Оберзальцберг на совещание руководителей сталелитейной промышленности. […] Он вошел, пребывая в повышенно-радостном настроении, с заметно сузившимися зрачками, и произнес перед ошарашенными специалистами доклад на тему производства стали, произведя впечатление своими познаниями о доменных печах и обработке железной руды. Затем последовали общие места: надо выпускать больше продукции, не бояться нововведений […] прочее в том же духе. После двух часов словесного фонтанирования речь Геринга стала замедляться, а лицо принимало все более отсутствующее выражение. В конце концов он внезапно опустил голову на стол и заснул. Мы решили, что разумнее всего не замечать рейхсмаршала в его великолепном мундире, чтобы не заставлять его испытывать смущение, и продолжили обсуждение наших проблем, пока он, проснувшись, не закрыл совещание».

Пробуждение оказалось трудным: с 10 по 13 мая 1943 года войска американцев и англичан вынудили сдаться в плен 250 000 немецких и итальянских солдат и офицеров, блокированных в Тунисе; при этом союзники завладели 25 танками и 1000 орудий. Фон Арним, Роммель и фон Белов несколько месяцев просили разрешения у Гитлера эвакуировать войска из Туниса, но, как и в России, тот запрещал всякое отступление в Северной Африке. И поэтому потерпел поражение, пусть менее громкое, чем под Сталинградом, но столь же дорого стоящее, потому что после овладения всей Северной Африкой уже ничто не мешало союзникам высадиться в Италии… Что касается люфтваффе, оно в последний момент сумело вывезти своих людей из Туниса, но при этом потеряло много самолетов. А дивизия «Герман Геринг» попала в плен почти в полном составе. Эта новость заставила рейхсмаршала уединиться в Фельденштейне, чтобы набраться сил и избежать яростного гнева обожаемого фюрера…