степени, чтоб приходить от него в восторг; может относиться как к человеку скорее хорошему, чем плохому и т. д. Если мы делим литературных героев на два противоположных типа, то есть очень грубо, то должны всё же учитывать, что в пределах каждого типа могут быть очень большие градации. Иначе говоря, положительность и отрицательность – это не просто две краски, каковы, например, белила и сажа. Читатель судит не только о положительности или отрицательности героев, но и о степени их положительности и отрицательности. Если мы и Давыдова, и Нагульнова считаем положительными типами, то должны согласиться, что положительность их всё же различна. Давыдова мы считаем более положительным, и именно потому, что на него мы скорее можем положиться в каком-нибудь деле, нежели на Нагульнова. Мы знаем, что Нагульнов, в силу неуравновешенности своей натуры, берётся за всё с такой страстью, с таким азартом, что может испортить любое дело, прежде чем доведёт его до конца.

Давая своим произведением материал для оценки не только отдельных поступков героев, но и для какой-то общей, то есть общественной их оценки, писатель даёт читателю материал для суждения о людях вообще, о действительности, о жизни, об обществе, о том, что хорошо и что плохо с общественной, то есть человеческой точки зрения, даёт читателю возможность определить свою позицию в жизни, следовательно, чему-то учит читателя, выполняет какую-то воспитательную задачу.

Иногда, впрочем, писатель рассуждает так: я художник, а не педагог, поэтому моё дело не учить или воспитывать, а изображать. Жизнь, однако ж, очень сложна. Разобрать, что в ней хорошо, что плохо, – трудно. Если я начну вносить в изображение жизни какой-то личный момент, начну как-то истолковывать жизнь по-своему, то могу нарушить правду жизни, и тогда по моему произведению ни о чём нельзя будет судить. Таким образом, моя роль как художника заключается в том, чтоб изображать жизнь такой, как она есть, показывать эту жизнь читателю, а читатель сам уже будет судить, что хорошо в ней, что плохо.

Писатель всё же, как и любой другой художник, не в силах изобразить жизнь во всей её сложности, во всей её полноте. Как бы ни было огромно полотно живописного произведения, как бы ни была длинна кинолента, как бы ни был многотомен роман, в них всё же не уместится всё многообразие, вся сложность, широта и глубина жизни. Если бы даже художник имел возможность изобразить жизнь не только с какой-то одной стороны, не только какую-то её часть, как это вообще доступно художественному произведению, а всеобъемлюще, всесторонне, то он всего лишь повторил бы действительность, создал бы вторую действительность, то есть вещь совершенно ненужную, так как по этой второй действительности было бы так же трудно судить о жизни, как и по первой. От этой второй действительности мы не получили бы никаких преимуществ, и ничто не оправдало бы затрат на её создание.

Художественное произведение всегда ниже действительности, беднее, ограниченнее её. Но у подлинного произведения есть одно неоспоримое достоинство: оно всегда что-то говорит о действительности, помогает нам разобраться в ней. Потому-то оно и нужно.

В жизни мы всегда стоим перед каким-то выбором, думаем, как поступить в том или ином случае, как оценить то или иное явление, стараемся решить, что полезно, что вредно, что хорошо и что плохо. Да, жизнь сложна, и постичь, что хорошо в ней, что плохо, – трудно… Трудно, однако ж нужно. Человечество не может не искать способов разобраться в сложностях жизни, как бы это ни казалось нам трудно. Один из таких способов – есть искусство.

Конечно, художественное произведение – не справочник, заглянув в который можно узнать, как поступить в том или другом случае жизни. Искусство говорит с нами на своём, присущем ему языке. У искусства есть лишь один способ утвердить истину – это внушить доброе положительное чувство к истинному, доброму, прекрасному, возвышенному, и внушить недоброе, отрицательное чувство к ложному, низменному, безобразному, злому. Писатель не сможет осуществить эту свою задачу без того, чтобы не обнаружить каким-то образом своё отношение к изображаемому. Если читатель поймёт, какое явление изображено писателем: положительное или отрицательное, хороший человек изображён или плохой, если поймёт он при этом, насколько плох или хорош (положителен или отрицателен) этот человек, если он ощутит к герою произведения ту долю симпатии или антипатии, которой герой заслуживает, то писатель (художник) может считать, что сказал своим произведением именно то, что хотел сказать.

Деля явления действительности на положительные и отрицательные, или, говоря языком эстетиков, на прекрасное и безобразное, писатель даёт общественную оценку этим явлениям, обнаруживает своё отношение к миру. Подходя к литературным героям так же, как к живым людям, показывая их не просто как людей, а как людей хороших или плохих, писатель не просто копирует действительность, но и даёт понять, на чьей стороне правда.

6. Юмористический, сатирический и трагический типы

Среди положительных типов, то есть людей в общем хороших, внушающих нам чувство симпатии, могут быть люди, выделяющиеся своими исключительно хорошими качествами: выдающимся умом, большой нравственной силой, смелостью, отвагой или стойкостью в борьбе за общее благо. Если мы обычных, хороших людей причислим к категории прекрасных явлений, то таких исключительных, выдающихся личностей мы можем причислить к категории явлений возвышенных, к возвышенному или героическому типу.

Такой тип иногда называют не просто возвышенным, а идеальным. В теоретической литературе иногда встречаются термины: «идеальный герой», «идеальный характер», «идеальный тип». Время от времени на страницах печати возникают полемики о наличии идеального героя в литературе. Можно, однако, сколько угодно доказывать, что идеал достижим в жизни (и это на самом деле так), но всё же в обычном, повседневном словоупотреблении с понятием идеала связано что-то практически недоступное для обыкновенного, живого, земного человека. В отличие от положительного типа, который может иметь какие-то недостатки, под идеальным типом, идеальным характером обычно подразумевается человек, вовсе лишённый каких бы то ни было недостатков. Мы уже видели, что практически таких людей не бывает, что даже великому человеку могут быть свойственны пусть самые маленькие, вполне извинительные недостатки, такие недостатки, которые характеризуют человека всё же с хорошей стороны, а не с плохой.

В то же время среди людей в общем хороших, не злонаправленных, могут быть обладающие и такими недостатками, которые принято осуждать смехом. Это какая-то степень трусости; хвастливость и связанная с ней способность приврать, присочинить; недостаток физической ловкости; недостаток гибкости, остроты ума, сказывающиеся в отсутствии проницательности, догадливости, находчивости; рассеянность, доказывающая недостаток внимания; отсутствие выдержки, излишняя горячность, поспешность, нетерпеливость, а также медлительность