но всегда какое-то радостное чувство, когда его слышу. Кончаю уже в 2 ч. дня. Розы твои дивные я вынула из воды, — _н_и_ _е_д_и_н_ы_й_ лепесточек не упал, они чудесны! Раскрылись и застыли. Я их связала и повесила у окна своей комнаты сушиться. Ванечка, мой любимый, тебя в них буду видеть, тебя ласкать глазами, обнимать всем сердцем. Пиши мне! Я так жду! Ванечек, для «Путей Небесных» претерплю и редкость писем. Я не смею тебя уводить от твоего Святого! «Пора, мой друг, пора» — сказал ты, а мне стало чего-то тоскливо. Но я понимаю! Правда!

Ты пишешь? Что? Почему никогда ничего об этом? Или это спрашивать нескромно? Ванюша, скажи, переписать ли мне твое из письма для «друга»? Целую тебя, мой родной.

Оля

160

И. С. Шмелев — О. А. Бредиус-Субботиной

19. VI.42

Дорогая моя Олюша, 6 дней ни словечка от тебя. Я весь в тревоге о тебе. Так серьезно больна…?! иначе ты написала бы! Ведь ты знаешь, как я весь издерган… — ты в неизвестности, а мне еще послезавтра читать публично, (я всегда перед этим жестоко взбудоражен) да еще меня теребят по разным острым вопросам, нет покоя, — приходят, пишут, запрашивают… — и все это отзывается на нервах, а это ведет — к болям. Не могу допустить ни на миг мысли, что ты сознательно не пишешь — чтобы возместить мне за то, что я не каждый день пишу тебе?! Но если бы ты видела, как проходят дни мои..! Я _в_е_с_ь_ замотан, — с очень больными вопросами обращаются, иные — использовать хотят, считаясь с моим значением в эмиграции… После чтения я хочу хоть на неделю уехать из Парижа. Все места давно разобраны на чтение, и должно быть будет недовольство при входе, когда явятся за билетами, в воскресенье. В зале нельзя будет дышать, а мне читать — му-ка — без воздуха. Извести, хоть словечко! _Н_е_ _с_п_л_ю_. Целую. Твой Ваня

161

О. А. Бредиус-Субботина — И. С. Шмелеву

19. VI.42

Дорогое мое сокровище, Ваня мой, ласка, счастье, радость моя! Ванюшечка мой единственный, родной, прекрасный! Как полна душа моя тобой, как люблю тебя всей полнотой сердца, как всякой думкой лечу к тебе, томлюсь тобой, живу тобой… грущу… очень грущу.

И эти твои боли! Ванечка, я ими тревожусь. Сегодня был у меня мой «домашний» доктор. И… очаровал меня! Но это по порядку! Очень кстати пришел, — я только что собиралась ему звонить и просить достать висмут. Попросила. Оказалось, что он мне тогда из своего запаса дал, и у него тоже или не так много, или нет. Жалел и говорил, что «постарается поискать». Тогда я взяла у него рецепт и буду искать в Утрехте. М. б. еще есть где-нибудь. Не понимаю, почему так трудно. Доктор мой этот очень охотно бы дал, обещал (искренне) поискать. И теперь о себе: он мне принес, как бы ответ на мои томленья. Знаете, я читал много за последнее время о почках и нашел в одном австрийском журнале, что подобные вещи бывают, и именно совершенно без видимой причины. Подобные кровотечения называются «exsencion haemathurie»[187] (не знаю, верно ли ехsencion?) или еще другие случаи: «rénale haemophilie»[188] (не ручаюсь за правописание). И вот он предлагает мне пойти с его описанием моего случая в лабораторию, где работает хороший врач — его знакомый. Тот должен то самое сделать, что мне всегда казалось таким необходимым, для чего я и искала интерниста, который бы мог меня направить для подобного исследования куда надо. Понимаешь, я всегда боялась, что меня опять затаскают по больницам и всякий невежда (ибо по сравнению с van Capellen почти все таковы) будет считать своим долгом лично еще убедиться. Этого теперь не будет. Я очень довольна.

Доктор не исключает возможности какой-нибудь маленькой анатомической аномалии, по существу ничтожной, но в связи с особенностями крови вызывающей кровотечения. Очень подробно говорил и под конец добавил: «я не хочу скрывать от Вас, что операция почки почти всегда имеет очень большую вероятность удаления всей почки, поэтому давать себя оперировать для того, чтобы только „посмотреть“ — крайне нежелательно. Конечно, многие живут и с 1-ой почкой, но я определенно советую дать себя оперировать только при 100 % уверенности необходимости сего». Вчера же вечером я собралась с духом и звонила van Capellen. Тот очень спокойно принял весть о кровотечении и только спросил: «erg?», т. е. «сильно?». Уверял, что авитаминоз не может так сразу ликвидироваться и что ничего страшного нет. Фрукты, зелень еще и еще… Буду стараться. Я счастлива, что у меня огород. Ягоды еще не продаются. Я уже «сговорилась» с одной девушкой, которая в Wickenburgh носила мне клубнику и малину. С зеленью хуже: здесь приучают публику варить крапиву (помнишь русские крапивные щи?) и даже обязывают при покупке 1 кило зелени, покупать и крапиву. Она, кажется, очень полезна?! Как ты справляешься? Ну, довольно, о болезнях пора и перестать. Я потому это «во первых строках моего письма», — чтобы тебя успокоить сразу. Не томись, Ванечек. Я в этот раз не так отчаиваюсь. Ты не заметил? Ванюша, не глупи с мелочными штучками! Я достану (если посчастливится) для тебя висмут с огромной радостью. Какие еще переводы расчетов?! Ты откуда это такой мелочной?? Мне даже неприятно писать об этом. Что за счеты?? Я поняла бы до некоторой степени твою щепетильность, но правда же, уверяю тебя, ты никому не обязываешься. Это только мое было! Не хочу распространяться на эту тему, но поверь, что это так. А если ты и передо мной так мелочно себя держишь, то меня это очень удручает! Кончено! Ни слова!

Ванюшенька, ласковое солнышко мое, как письмо твое чудесно, как светло оно, как удивительно тепло! Я именно и молилась преподобному Сергию, мама акафист ему читала, на коленях, а я, лежа пластом, мысленно тоже склонилась вся перед Его Святым ликом. И преподобного Серафима я просила и прошу. После того акафиста (только что до него была алая кровь) я было боялась даже посмотреть, но мама сказала твердо: «не бойся! Все хорошо будет». И верно… так и не повторилось. Только через 2 дня старая вышла. И так хорошо все устроилось: ждали доктора, нервничали, думали в больницу, м. б. пошлет. А вдруг приходит работник наш и говорит: «доктор на роды уехать должен, потом будет». А когда он «потом» приехал, то уже ничего и не было. И осталась я дома. Ах, опять на свое сбилась!

Ванечка, не трепыхайся