Она. Раньше он возвращался с работы, ужинал и тут же садился за чертежи. А в тот день Виталик пришел, поел и лег на диван. Я обрадовалась: пусть отдохнет, успокоится. Но он лежал день, неделю, месяц…

Ирина Федоровна. Вместо того чтобы работу искать! Лодырь!

Виталик. Я не лодырь. Я так решил! Когда началось, я понял: бороться с этим можно только одним способом.

Он. Каким?

Виталик. Если все здравые люди лягут на диваны и затихнут, этот маразм скоро самоликвидируется. Под лежачего История не течет.

Он. Почему же маразм не самоликвидировался?

Виталик. Из-за штрейкбрехеров, вроде тебя! Зачем ты снимался в рекламе? Зачем? Лежал бы, как я.

Он. Деньги были нужны. А если, допустим, все люди в знак протеста не лягут, а запьют?

Виталик. Интересная мысль! Вера, ты нашла себе неглупого парня.

Валентин Борисович. Ерунда! История всех вас обтечет и двинется вперед.

Виталик. А вы уверены, что впереди лучше, чем сзади?

Он. Вер у тебя умный муж! Такой начитанный.

Ирина Федоровна. Угу, начитанный. Чем больше мужик прочитал книжек, тем меньше у него на сберкнижке денег.

Она. Да, жить стало не на что, и я пошла челночить. Мы с одноклассницей возили в баулах ангорку из Кореи. А мне нельзя было таскать тяжести. Я ждала ребенка…

Ирина Федоровна. Я зятя стыдила: Верка надрывается, а он раскинулся без пользы. Не мужик, а пролежень!

Она. В общем, ребенка у меня не получилось. Наверное, подняла слишком тяжелый баул. На «скорой» увезли…

Маша. А где вы ангоркой торговали?

Она. На стадионе имени Ленина. В Лужниках. Там был огромный рынок: (дурным голосом) «А вот ангора прямо из Кореи по цене производителя!»

Ирина Федоровна. Я дочке говорила: не корми Витальку — сразу вскочит и работать побежит.

Виталик. Мне было, конечно, стыдно перед Веркой. Но встать значило признать свое поражение, признать, что весь этот капиталистический маразм — неизбежное зло.

Валентин Борисович. А где вы видели неизбежное добро? Зло — вот горючее прогресса. Вы читали «Кошмар злого добра»?

Виталик. Бердяева? Еще бы! Зло победить нельзя. Его можно только перележать.

Она. Ну и что, ты перележал?

Виталик. Как что? Гайдара перележал. Мавроди перележал. Ельцина перележал. Березовского перележал. Сейчас вот Чубайса долеживаю…

…………………..

И хотя этот «новый матриархат» продолжался всего несколько лет, женщины успели проявить себя не только в профессиях, требующих физической силы и выносливости, они пошли в бизнес — и освоили ремесло беллетристов. Не всегда то, что получалось, имело отношение к литературе, зато оказалось востребованным все той же женской аудиторией, подсевшей на сериалы. Вокруг рушилась страна, останавливались заводы, зарастали чертополохом дававшие прежде обильную жатву поля, а сограждане не отрываясь смотрели «Рабыню Изауру», «Богатые тоже плачут» и «Санта-Барбару», а конфликты между мужем, желающим смотреть футбол, и женой, поглощенной сериальными страстями, приводили к страстям реальным, вплоть до развода (тогда еще, как мы помним, не было в квартире несколько телевизоров, хотя к этому все шло). Когда стало понятно, насколько востребовано народом сериальное мыло, сметливые бизнесмены оперативно организовали поток псевдолитературы про «дочерей бедных бездетных родителей» и «сыновей подкидыша», за гроши нанимая пишущую братию и заставляя ее брать себе загадочно-звучные иностранные псевдонимы.

Поляков вдоволь над этим повеселится в эпопее «Гипсовый трубач», наделив героя профессией борзописца (или, по-поляковски, писодея), сочиняющего якобы переводные романы про роковые страсти, вроде «Алисы в Заоргазмье», и скрывшегося под псевдонимом Аннабель Ли. За этим тоже стоит реальный жизненный опыт: как уже говорилось, Юрий брался за любую работу, чтобы семья ни в чем не нуждалась. Вот рассказ об одном из эпизодов той борьбы за жизнь:

«Звонит режиссер Тигран Кеосаян и говорит, что запустился с сериалом «Настоящие мужчины» — о буднях спецслужб. Как обычно, пробежал глазами синопсис, вроде ничего. А когда стал внимательно читать сценарий, пришел в ужас: характеров нет, диалоги тупые, словом, агитка, какую в прежние времена не то что на съемочную площадку, в портфель студии не пустили бы.

— Я тебя прошу: поработай сценарным доктором!

— Сколько серий?

— Восемь.

— Денег стоит.

— Мы готовы.

— Срок?

— Вчера.

Если «вчера», значит, недели две у меня есть. Кастинг, реквизит, натура… Я вспоминаю разговор с женой. Холодильник бьет током, при этом не морозит, а почему-то разогревает продукты. Крыша на даче течет, ее надо срочно менять: брус пошел плесенью. Дочери нужно платье к выпускному вечеру. На море не были пять лет. Ну о том, что супруге нечего надеть, и говорить нечего, это, так сказать, «хроника» брака. Суммирую и говорю, сколько хочу за эту работу. Кеосаян легко соглашается, и я понимаю, что продешевил, как обычно. Через два часа он присылает сценарий с авансом. Жена расцветает, словно кремлевская сирень. Читаю. М-да-а, совсем плохо: боевые герои изъясняются фразами «так точно» и «разрешите выполнять». Их террористические супостаты знают только «салям ал ей кум» и «Аллах ак-бар!». Но нет вершин, которые не брали бы коммунисты. Прошу вынести из дома весь алкоголь, отменяю все встречи, отключаю телефон и две недели не поднимаю головы. В срок отправляю сценарий Кеосаяну. На следующий день он звонит, благодарит:

— Тебя в титры включать?

— А разве за подпольный аборт фотографию врача вешают на Доску почета?

Он смеется и прощается. Через час присылает основную часть гонорара. Жена и дочь цветут, как сухумский дендрарий. Месяц потом болею — писать не могу, думать тоже, могу смотреть только про Индиану Джонса. От перенапряжения и от того, что пропустил сквозь себя всю эту галиматью. Общее отравление творческого организма. Но потом как-то прихожу в себя. А через год Тигран снова звонит, хохочет:

— Слушай, та же проблема. Сериал собрал чумовые рейтинги. Силовики счастливы. Дали денег на «Настоящих мужчин-2». Ребята, ты их знаешь, сразу накатали продолжение. Дебилизм на марше. Снимать нельзя. Поработай опять сценарным доктором! Условия те же.

— Нет.

— Набросим.

— Нет.

— Почему? Хорошие деньги.

— Я за деньги такой хренью не занимаюсь.

— А в прошлый раз?

— В прошлый раз у меня крыша текла и дочь школу заканчивала…

Про то, что жене нечего было надеть, я говорить не стал. Не аргумент…»