Фунир, спасибо Пламени, старался лишний раз не приближаться, но не упустил возможности ещё несколько раз вытянуть Сайгура плетью — рубцы саднили и стреляли болью, что тоже, мягко говоря, не помогало. Повод у «хозяина» был — Сайгур оставался непочтительным. Нет, лишний раз он на ссору в Фуниром не нарывался, но совсем уж быть «почтительным» — это никак, с души воротило. Быть таким «почтительным», да ещё и в рабском ошейнике — лучше в пропасть. Так ведь и не получится! И все неудобства пути были ничто по сравнению с главным — только что он был кандрийским графом, а теперь потерял всё и стал рабом. Он не оправдал доверия своего короля, и потерял Дьямон.

И достоин лишь презрения Юны…

Про Челлу он вспомнил чуть погодя. Конечно, и её презрение ему тоже обеспечено. Зато её высочество Гайда может порадоваться — он унижен так, что дальше просто некуда.

Еды давали мало, воды тоже. Но вдруг Сайгура принялся опекать Тиннур, тот самый, внук Фагунды. На каждом привале приносил кувшинчик с водой, иногда — кусок лепешки. Старался всё делать быстро и возле Сайгура не задерживался, переброситься хотя бы парой слов не удавалось. Охрана поначалу не мешала, пока один из охранников не наорал на парня. В следующий раз вмешался сам Фунир — подскочил, размахивая любимой плёткой, выхватил кувшин и бросил на землю — вода пролилась. Неожиданно Тиннур что-то сказал, после чего Фунир попыхтел немного и отошёл. А это было уже интересно.

— Я ещё принесу воды, — Тиннур подобрал кувшин, и действительно скоро принёс ещё воды и кусок лепешки с сыром, и впервые присел рядом.

— Что ты ему сказал, а, пахтан? — полюбопытствовал Сайгур.

— Бабушка говорила, что тану Фуниру суждено получить себе каждую вашу невзгоду, — ответил Тиннур. — Это я и сказал. Он бабушке верит.

Это было неожиданно…

— Шутишь? Вот ещё, — хмыкнул Сайгур. — Ему я не отдам даже свои невзгоды.

Парень понял шутку и быстро улыбнулся, отворачиваясь.

— Это она помогла ему меня изловить? — спросил Сайгур. — Скажи. Чего уж там…

— Нет, не бабушка, — уверенно ответил юноша. — Она и мне запретила. Тан Фунир сулил за вас хорошую награду, милорд.

— А кто же меня сдал, знаешь?

— Никто. Вас случайно увидели у торговцев, — будущий пахтан смотрел честными глазами. — Парни поехали за покупками, а тут вы без охраны. Вот и…

Хочешь плачь, хочешь смейся. Фунир сулил за него награду…

— А ты зачем тут, пахтан? Чем тебе плохо было в Дьямоне, дома, к родне поближе? Фунир на службу взял?

— У него с бабушкой уговор, что проводит меня до столицы и устроит на любое место при князе.

— Вот как… — Сайгур мог только подивиться. — Ушлая у тебя бабушка.

— Она достойная женщина, милорд.

— Ну ещё бы я с этим спорил! — Сайгуру хотелось громко смеяться.

Конечно, он не стал, хотя за последние дни — да, хотелось не раз. Смеяться, как бродяге-дурачку, узнав про очередной выверт и своей, и несвоей судьбы.

Тиннура окликнули, и, поднимаясь на ноги, тот добавил:

— Нам осталось меньше двух дней пути, милорд.

Сайгур не поверил. Сколько они в дороге, всего четвёртый день?

— Ты путаешь, пахтан. Не может быть, чтобы так скоро.

— Всё правильно, милорд. Большую часть пути мы ехали по фейским тропам. У тана есть амулеты.

— Что? Постой. По каким тропам? — Сайгур подскочил бы, не будь связан.

— По тем, которые оставили Древние, — пояснил Тиннур. — Их не видно, но если есть амулет, то можно зайти, и дорога становится короче. Много таких троп уже закрылись, но некоторые остались… — и он быстро ушёл.

Вот так-то — фейские тропы! Ещё один секрет гор, ему неизвестный. И где они были, это тропы Древних? Все казалось обычным — горы, вершины, реки на дне ущелий. Даже пещеры. И небо. Да где угодно, получается!

Только небу хотелось верить. Она было таким же, как дома. Небо, облака, море бескрайнее. И никаких гор, по которым надо карабкаться, выбиваясь из сил, и которые так коварны…

Замок отца стоял в некотором отдалении от моря, но на хорошем коне доскакать до него труда не составляло. И теперь туда труднее вернуться, а ведь хотелось бы!

Вот именно. Ради чести и долга перед королём надо избавиться от рабского ошейника и вернуться в Дьямон. Но ради себя самого, и для своих мальчишек — хочется домой. Туда, где кричат чайки, где морской прибой день за днём полирует гальку и терзает прибрежные скалы. И ведь, в сущности, на свете нет места лучше. Вот и Клай Вин так считал…

Тиннур сказал верно — скоро они, обогнув очередную гору, увидели огромное ущелье и город в нем. Большой, большой город, такого Сайгур даже не ожидал.

— Измир! — гордо сказал Фунир и отсалютовал мечом.

И остальные, те, кто был с мечами, повторили приветствие. А несколько человек, которые без мечей, слезли с лошадей и попадали на колени. Слуги, рабы?

Сайгура развязали, давая возможность слезть с коняшки, и ткнули в спину, тоже вынуждая упасть на колени. Вообще, поставить его на колени было крайне просто, и этому, как он понял, способствовал рабский ошейник. Приказа встать на колени, отданного даже знаком, нельзя было ослушаться!

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍— Там князь! — крикнул кто-то.

И Сайгур увидел, что к ним приближались несколько десятков всадников.

Человек, скачущий впереди, был невысокий, а скорее даже маленький, круглолицый, одетый в белое с золотой и серебряной вышивкой одеяние, голову его покрывала круглая чёрная шапочка, тоже богато украшенная золотом и цветными камнями.

Приблизились, окружили. К этому времени уже все люди Фунира и он сам слезли с лошадей и дружно поклонились. Князь остановил коня прямо перед таном.

— Доставил? — он говорил по-мукаррански, — молодец, — его взгляд уже задержался на Сайгуре, осматривал, ощупывал.

Тот попытался встать прямее, хоть и на коленях, подняться на ноги все равно не получилось бы.

— Ты сделал его рабом?

— Я его купил за золото, мой князь. И он строптив, ему был необходим ошейник.