– Так вот, он не умер, и, возможно, очень скоро вы с ним свидитесь! Целый месяц вы прожили с ним почти бок о бок. Это он спас вас, когда я пытался похитить вашу особу.

– О ком же вы говорите, сударь, и кто этот человек, которого вы называете моим братцем?

– Один из самых знаменитых главарей флибустьерского братства, сударыня. Капитан Дрейф.

– Капитан Дрейф… мой брат?!

– Да, сударыня, ваш брат.

– Но это невозможно!

– Опять не верите, сударыня? Какой мне интерес вас обманывать?

На несколько мгновений повисла мертвая тишина.

– Нет, и еще раз нет, быть того не может! – вдруг воскликнула герцогиня. – О, почему вы, находясь в то же самое время, что и мы, на Санто-Доминго, не известили меня? Это же было просто, ведь так?

– Почему? – с презрением проговорил герцог. – Да потому, что этот человек морочит нам голову, – все, что он тут понарассказывал, сущий вздор. И он сам это прекрасно знает. А то, чем он сейчас занимается, часть его гнусных козней. Этот нечестивец хотел вас опорочить. Увидев же, что не тут-то было, он теперь старается скрыть свои подлые намерения, выдавая их за чистосердечные признания, якобы в оправдание своих прошлых грехов. Бросьте, сударь, не пытайтесь водить нас за нос. Мы, слава богу, слишком хорошо вас знаем и не купимся на ваши порывы отеческой любви. Уж больно они смахивают на крокодиловы слезы. И вы хотите, чтобы мы в них поверили?

– Скоро вы об этом пожалеете, господин граф, – холодно отвечал капитан. – Вы упрекаете меня, что я не сделал на Санто-Доминго того, что делаю сейчас, но там я не мог: на меня же охотились все Береговые братья, и мне пришлось скрываться, чтобы не попасть к ним в лапы, иначе меня ждала бы смерть. И если я разыскал вас здесь, то, повторяю, не из каких-то злых побуждений, и все свои слова я могу подтвердить доказательствами.

– Как это, сударь?

– Как? Да очень просто. Слухи, что ходят о вас, господин герцог, далеко не все ложные, и я могу это доказать хоть сейчас, раз вы и правда ничего не знаете. Так вот, к вашему сведению, сударь, Береговые братья действительно готовятся к налету на Веракрус, и командовать ими будет капитан Дрейф. Возможно, как раз в это время они ближе к нам, чем вы думаете. И кто знает, может, через неделю они предстанут перед вами! Пусть мои слова вас не удивляют: я неплохо осведомлен – хотите доказательства? Пару месяцев назад в город проникли двое лазутчиков – Береговых братьев, и они встречались с вами, господин герцог: вы принимали их у себя не раз.

– Сударь!

– О, не отпирайтесь, так оно и есть. Несмотря на то что они маскировались, впрочем весьма удачно, я не только почти наверняка признал в них флибустьеров, но и угадал их имена. И один из них, да будет вам известно, теперь в моих руках. У него-то я и собираюсь выведать последние сведения об экспедиции Дрейфа, которые мне так нужны, благо для этого у меня есть проверенные средства.

Герцогиню де Ла Торре охватило сильнейшее волнение – она слушала капитана с дрожью. Вдруг женщина резко подалась к нему и крепко стиснула его руку.

– Сударь, – воскликнула она, – сколь бы невероятным ни было все, что вы сказали, не знаю почему, но мне кажется, что под спудом всего этого, верно, кроется страшная правда. Ну что ж, мне тоже есть что вам сказать. И скажу я вот что: мне следует всеми доступными способами убедиться, что вы лжец, что пресловутого ребенка не было и в помине и что мой брат, чей непримиримый характер меня часто пугал, действительно зашел в своем стремлении отомстить до последней крайности. Вы сказали, будто схватили какого-то флибустьера, так устройте мне встречу с ним. Быть может, от него я и узнаю, что мне так хочется знать?

– Выходит, вы с ним знакомы?

– Какая вам разница?

– Очень большая, сударыня, тем паче что с вашим Береговым братом никто не сможет повидаться по крайней мере до тех пор, пока я сам не побеседую с ним с глазу на глаз. Прощайте же, сударыня! До свидания, герцог! И двух дней не пройдет, как вы пожалеете о том, что вы оскорбили меня. Я шел к вам с самыми благими помыслами, хотел помочь, а вы так ничего и не поняли. Что ж, пусть, раз вы того хотите, я буду вашим врагом.

– Сударь, еще одно слово! – с мольбой воскликнула герцогиня.

– Слишком поздно, сударыня. А сына я найду и без вас. И мстить я тоже буду до конца, хотя мне этого не хотелось. Но вы сами вынудили меня, и я буду таким же непреклонным, как вы. Прощайте!

С этими словами, произнесенными угрожающим тоном, он вышел, резко хлопнув за собой дверью.

Герцогиня глухо вскрикнула и упала навзничь: у нее вконец сдали нервы.

Покинув столь резко особняк герцога де Ла Торре, капитан Пеньяранда, а вернее, принц Гастон де Монлор, который чаще упоминается в нашем повествовании под прозвищем Онцилла, закутался в плащ, чтобы скрыть свой великолепный, расшитый золотом мундир, и после короткого раздумья двинулся по узкой кривой улочке, обрамленной по обе стороны убогими, грязными лачугами из самана[88], готовыми вот-вот развалиться.

Одолев две трети улицы, Онцилла остановился перед домом, отличавшимся от остальных разве тем, что выглядел он еще более жалким. Онцилла с подозрением огляделся кругом, желая, как видно, удостовериться, что за ним никто не следит, потом достал из кармана отмычку, открыл дверь и тотчас скрылся в доме, не забыв, однако, тщательно затворить за собой дверь.

Пройдя через темный коридор и замусоренный внутренний дворик, он остановился перед другой дверью, открывшейся просто – одним толчком. Вся обстановка в скрывавшейся за нею каморке состояла из плетеного стула, грязного стола, заставленного всевозможными склянками с разноцветными снадобьями, да койки, застеленной бычьей кожей, поверх которой лежал раненый человек, кутавшийся в дырявое одеяльце; голова его покоилась, вместо подушки, на охапке соломы.

– А, это ты! – недобрым голосом молвил раненый. – Черт, а я уж было подумал, ты бросил меня тут подыхать, как собаку!

Онцилла ничего не ответил, только пожал плечами и сел на стул.

– Я не видел тебя уже два дня, – с укоризной проговорил раненый.

– У меня были дела, – холодно отвечал Онцилла.

– Дела? Ну конечно, – с горечью заметил больной. – У тебя всегда дела, когда речь обо мне. Разве мы так договаривались?

– Послушай! – раздраженно бросил Онцилла. – Ты и дальше намерен продолжать в том же духе? Имей в виду, скоро я выйду из себя. Ты на кого жалуешься? На меня? Лучше пожалуйся на себя. Черт побери, ведь все наши беды только из-за тебя. Нам не везет, куда ни плюнь, и по чьей вине? По твоей! Это твою лапу пригвоздили к столу, когда тебе вдруг вздумалось стянуть пару унций. Да, тебе стало больно, ты завопил как одержимый и выдал себя. Ну что ж, коли так, говорю в последний раз: до сих пор я думал – Босуэлл разбойник, а не жалкий вор и трусливый глупец.