направился к входной двери, однако Олли увидел в его сонных покрасневших глазах беспокойство. Район, в котором жили сын и отец, едва ли можно было назвать спокойным, так что волнение было весьма обоснованным. Может быть, это наркоманы, ищущие деньги на новую дозу, или громилы, решившие поразвлечься, или даже подростки, которым не хватает веселья.

— Кто там? — сухо спросил Йоханесс, подойдя к двери вплотную.

— Эрика, — раздался неуверенный ответ.

Оливер удивленно хлопал глазами, не понимая, кто такая эта загадочная Эрика и откуда она знает отца, но тот сразу же поставил кочергу возле стены, расплылся в странной и довольно глупой улыбке и поспешно попытался открыть закованную на несколько замков дверь. На крыльце стояла мама Лексы. Так вот как её зовут. Эрика. Она подняла виноватые глаза на мужчину, а затем резко опустила их вниз — будто бы обожглась. Оливер поджал губы, даже не понимая, что ему теперь думать и делать. Он был настолько потерян и растерян, что просто стоял в коридоре и, фактически не моргая, продолжал смотреть.

— Какими судьбами, Эрика? — ошарашенно спросил Йоханесс, закрывая дверь за женщиной.

— Наверное, мне не стыло приходить. Прости, что так поздно, — виновато отозвалась Эрика.

— Ничего страшного. Проходи, сейчас я налью тебе чаю. Блядь, ты почему ты плохо одета? Ты наверняка замёрзла! Кофту? Тебе принести кофту? Хотя они у меня все не очень новые и не очень красивые, — протараторил Ольсен, при этом бегая взглядом по коридору, понимая, что дома ужасно грязно, и переминаясь с ноги на ногу от волнения. — У нас совсем не прибрано! — взвыл Йенс.

— Не страшно, я не великая императрица, — мягко улыбнулась женщина, нежно погладив Ольсена по плечу. Художник замер на месте, ошарашенно глядя на миссис Эдвардс.

Оливер медленно переводил удивленный взгляд с Эрики на Йоханесса, хлопая большими испуганными глазами, пытаясь понять хоть что-нибудь, что здесь происходило. Ситуация казалась слишком странной, а отношения отца с этой женщиной… не вписывались в рамки отношений хороших знакомых. Боже, да друзьями-то их назвать тоже было тяжело. В глазах отца вдруг возникла совершенно очаровательная нежность, беспокойство, коим он ласкал хрупкую продрогшую леди напротив. Ту, про которую Лекса говорила не слишком-то и хорошие вещи. Ту, которая в последнюю их встречу вела себя странно. Ту, которая вообще-то уже была замужем. Оливер не мог поверить. Он чувствовал себя лишним, так, словно случайно оказался на чужом свидании.

Миссис Эдвардс явно было плохо. Но почему она пришла именно к отцу? Почему не к своему мужу?

— Ах, Оливер, точно, — голос отца дрожал, да и сам он казался очень взволнованным. — Эрика, это мой сын.

Она стряхнула со своих стоп высокие каблуки и в момент стала совсем крошечной. Миссис Эдвардс медленно подошла к юноше и протянула ему руку для рукопожатий. Из-за своего высокого роста Оливер почувствовал себя крайне неуютно, он даже попытался втянуть плечи, чтобы казаться меньше. Парень неуверенно ответил на рукопожатие.

— Очень приятно, Оливер. Кажется, мы с тобой уже виделись? — она тяжело вздохнула. — Жаль, что наша первая встреча была такой. Не подумай плохого, я рада, что у Лексы есть друзья. Ты кажешься хорошим мальчиком.

Расмуссен смущенно хмыкнул, чувствуя, как щеки вдруг покрылись румянцем.

— М-мне тоже. С-спасибо.

Йоханесс нетерпеливо схватил Эрику за запястье и потащил её на кухню.

— Пойдем, я сделаю тебе чай, — настойчиво произнес Йенс. — Олли, иди спать, тебе завтра в школу.

— Нет, подожди! — капризным тоном воскликнула женщина. — Пусть Оливер попьет с нами чаю, это ведь всего минут пятнадцать!

Вообще-то Ольсен до ужаса боялся, что сын сможет что-нибудь понять, потому что прекрасно знал, каким очевидным может быть рядом с Эрикой. Что тогда Олли будет думать о своем отце? Начнет его ненавидеть за то, что помешался на главной мафиози города? Да хер с этим-то. Страшнее ведь то, что Ричардсон — мама подруги Олли. Какой пример Йоханесс сыну подает? Спит с замужней женщиной. Хуй ведь объяснишь теперь, что вообще-то изменять плохо, уводить из семей — тоже, но Ольсен, словно проклятый, всё на свете готов простить только одному существу во всём мире. Хуй объяснишь, что когда любишь по-настоящему, насрать становится на все «правильно» и «неправильно». А еще совсем не хотелось делить внимание Эрики с кем-то другим. Сердце металось и стонало, но Ричардсон выпятила нижнюю губу и умоляющим взглядом посмотрела на Йенса. Знала бы мафиози, как Йоханессу хотелось прямо сейчас глубоко и нежно поцеловать её и выполнить любую прихоть, даже самую безумную. Сейчас Эрика была похожа на маленькую девочку, совершенно не соответствуя своей репутации жестокой мафиози. Она почти всегда становилась совсем другой, когда напивалась. А он разбит и уничтожен перед этим уникальным и прекрасным человеком, готов прямо сейчас упасть ей в ноги и целовать её ступни.

— Конечно, — тихо и обреченно произнес Йенс.

Они втроем зашли на кухню, после чего Ольсен усадил Эрику на самый красивый стул, с ненавистью и презрением оглядываясь по сторонам, постоянно цепляя взглядом немытую посуду и какой-то мелкий мусор. В этот момент Йенс хотел себя убить, задушить собственными руками, но Ричардсон не говорила никаких укоризненных слов и, казалось бы, даже не обращала внимания на окружающую её обстановку. Йоханесс поставил чайник на плиту и только потом заметил, как потух огонек в глазах Эрики, который был там всего пару минут назад. Художник больно прикусил губу, пытаясь понять, как помочь Ричардсон. Она пришла, потому что почувствовала себя одинокой? Потому что что-то произошло? Потому что её тревожили какие-то тяжелые мысли? После недавней ужасной сцены, всё ещё стоявшей перед глазами, Ольсен, разумеется, был благодарен Небесам, что Эрика решилась попросить помощи, а не в очередной раз изрезать себя или нанюхаться какого-нибудь дерьма. Залить себя она, кстати, всё же залила, но это не самое ужасное из перечисленного. Только почему Ричардсон пришла именно к Йенсу?

— Я принесу тебе что-нибудь из одежды, — вздохнул Йоханесс и вышел из кухни.

Оливер украдкой поглядывал на гостью, чувствуя себя крайне некомфортно в её компании, тем более что теперь Эрика почему-то как будто бы помрачнела.

— Как вы познакомились с папой? Мне казалось, что он не общается ни с кем, кроме Эльфриды и дяди Гловера, — осторожно спросил Оливер, прикусив губу. У него была неплохая возможность попытаться узнать больше о вещах, которые безумно его тревожили. Только было очень страшно. Олли всё ещё не понимал, что из себя представляет Эрика Эдвардс.

Женщина медленно перевела взгляд на Расмуссена и зависла на какое-то время, смотря не на мальчика, а куда-то сквозь него.