своего умирающего деда, для которого ты являешься единственным лучом света, единственным счастьем, — дон приоткрыл свои маленькие глаза, окинув Эрику тоскливым взглядом. — Впрочем, ты можешь не оправдываться. Я все равно люблю тебя, mia felicità11, даже если тебе плевать на меня. Я позвал тебя, потому что мне кажется, что сегодня я умру. Я хотел посмотреть в твои такие мудрые бирюзовые глаза. Мне больно видеть их потухшими, mia rondine, потому что вряд ли кто-то еще может похвастаться столь прекрасным цветом глаз.

Эрика прикрыла глаза, чувствуя, как гнева в груди становится слишком много. Она не верила ни единому слову, сказанному этим уродом. Слабо верила женщина и в то, что Ачиль скоро умрёт: слишком уж радужная перспектива, а старик вряд ли напился крови своих близких.

— Скажи, почему потухли твои глаза? — просипел Ачиль.

— Спать хочу.

— Эрика, ты как всегда жестка! Ладно, я и так…знаю. Я все знаю. Это я виноват в том, что твои глаза потухли. Прости, mio bene12, я отнёсся к твоему воспитаю чересчур серьёзно, упустил, что важнее всего любовь, а не строгость. И из-за меня бы выросла хладнокровной, жестокой, безумной, кровожадной-

— Стервой, — резко перебила женщина, вырвав руку из хватки Ачиля. Последний испуганно округлил глаза.

— Нет! Нет, я не хотел так тебя называть!

Почувствовав, что нижняя губа слегка дрожит, Эрика беспощадно впилась в неё зубами. Если этот мудак не умрёт сегодня сам, то Ричардсон придётся достать пистолет и выстрелить. Каждая встреча с дедом приводила именно к этому — к очередным его осуждениям, от которых хотелось блевать.

— Я люблю тебя, Эрика, несмотря ни на что, — тяжело вздохнул Ачиль.

Ричардсон откинулась на спинку кресла и громко истерически рассмеялась.

— Боюсь, ваши чувства не взаимны, дон, — сквозь смех язвительно ответила она.

— Mia rondine, твои слова причиняют мне боль, — дряхлое лицо показалось ещё более старым, по морщинам и складкам потекли слёзы.

— Правда? Я не думала, что в этом мире существует хоть что-то, что может заставить тебя понять, каково это — испытывать боль, — издевательски хмыкнула Эрика, поднимаясь с кресла. Она подошла к окну и повернулась к Ачилю спиной, разглядывая падающий за окном снег. — Я хочу, чтобы тебе было больно, потому что все, что в моем детстве было связано с тобой — это одна сплошная боль.

— Прости, — прошептал Манфьолетти. — Видимо, ты совсем не расстроишься из-за моей смерти.

— Верно.

— Mia rondine, пожалуйста, подойди ко мне, — как-то слишком слабо прохрипел дон. Эрика некоторое время не двигалась, решая, стоит ли послушаться, после чего, громко вздохнув и недовольно закатив глаза, всё же подошла. Манфьолетти снова взял её руку в свою. — Прошу, исполни последнюю прихоть своего старика.

— Разве я просто так плачу зарплату вашим слугам? Думаю, они способны исполнить любую вашу прихоть, — фыркнула Эрика.

— Нет, Эрика, это сможешь сделать только ты. Пожалуйста, хотя бы один раз в жизни обратись ко мне, позабыв про эти дурацкие формальности. Стань моей внучкой на пару секунд. Притворись, что ты будешь скучать по мне, когда я умру. Пожалуйста, — он почти плакал.

Возможно, на Эрику повлиял хриплый уставший голос Ачиля, в котором проскальзывали нотки искренней грусти и тоски, или его темные блестящие от воды глаза, или, может быть, она уже действительно поверила, что Манфьолетти скоро умрёт.

— Я буду скучать по тебе, дедушка, — мягко произнесла Эрика, но через мгновение её черты лица ожесточились. — Я уверена, что ты будешь гореть в аду. Так что мы скоро увидимся.

Карие глаза широко распахнулись, но потом он отвёл взгляд и мучительно прикрыл глаза.

— Спасибо хотя бы за это, mia rondine.

Эрика презрительно фыркнула, собираясь вырвать руку из чужой хватки и уйти, но Ачиль отпустил её сам. В голубых глазах вдруг зажглось беспокойство, Кристиан, заметив это, подорвался со своего места, приближаясь к жене.

— Босс? — тихо позвала Ричардсон, но в ответ тишина. — Босс? — еще раз произнесла Эрика, но уже чуть громче. — Босс, пожалуйста?

Она коснулась пальцами шеи Ачиля, пытаясь прощупать сонную артерию, но почти сразу отдёрнула руку и отшатнулась.

— Нет, — прошептала женщина. — Нет. Нет-нет-нет.

Кристиан тут же обнял жену, прижимая её к своей груди и крепко обнимая. Она попыталась выбраться, но Эдвардс сжал её сильнее.

— Отпусти, Крис, отпусти! Дедушка! Крис, что с ним?

— Родная, нам пора.

Мужчина закинул жену на плечо и упрямо потащил её прочь из комнаты. Эрика отчаянно пыталась выбраться, стуча по нему кулаками и дёргаясь, но Кристиан только сильнее сцеплял руки.

— Отпусти меня! Отпусти! — Ричардсон громко верещала, несколько раз пыталась даже укусить, но Крис живёт с ней не первый год.

Он умер? Он правда умер? Этот безумный и жестокий человек, в сердце которого — сплошная смердящая тьма. Человек, которого Эрика в детстве боялась до дрожащих коленок и остановки дыхания, от которого даже спрятаться было невозможно — всегда находил и за шкирку тащил домой, чтобы жестоко наказать. Он, которого Ричардсон ненавидела всю свою сознательную жизнь, он, единственный, чью смерть Эрика представляла так же ярко и красочно, как свою собственную.

Он умер.

Он больше не сможет причинить боль и ранить, больше не сможет задеть словом и больше не станет вызывать отвращение.

Только легче не стало. Совсем не стало. Эрику обуревало безумное отчаяние, она тщетно пыталась вырваться из рук Кристиана. Противные слёзы, застилающие картину перед глазами, раздражали и бесили, но их поток остановить не казалось возможным. Да что происходит такое?! Почему внутри вдруг появился целый рой насекомых, который безжалостно пожирал органы!

Кристиан утащил женщину на первый этаж, в гостиную, после чего усадил на диван. Эрика прижала коленки к груди и растёрла слёзы по щекам, внимательно наблюдая за мужем.

— Ну и что ты устроила? — обречённо вздохнул, спросил мужчина. — Ты ведь его ненавидишь. Ты хотела, чтобы он умер.

Эрика не ответила, Кристиан фыркнул и подошёл к стеклянному шкафу, за дверцей которого находились бутылки крепкого алкоголя.

— Не волнуйся, моя королева, — произнёс муж, вынув одну из бутылок. — Если он умер, это совсем не значит, что ты осталась одна. У тебя всегда буду я, помнишь? Ничего-ничего, солнце, мы и это с тобой переживём. С ним разберутся, а мы с тобой выпьем чего-нибудь, чтобы легче стало, да? Будешь виски, малыш?

— Буду, милый. Я только схожу быстро в ванную?

Кристиан широко улыбнулся и кивнул головой. Женщина медленно поднялась с дивана и направилась в сторону ванной, а затем, не дойдя до нужной двери, резко повернула в прихожую и нырнула на улицу, уже там бросившись