кто тебе их рассказывает? Не те ли студенты-бездельники, экоактивисты хреновы, которым западные политологи всякую дрянь в мозги высевают? Ну, хорошо, пойду я у них на поводу, что будет? Чистое поле будет! А хочешь свежего воздуха? Валяй куда-нибудь под Кусу или в Чесме домик купи, там кругом благодать, природа, только делать там нехрен! Никто тебе там тачку за пять миллионов не купит! И ты там никому не нужен со своим инстинктом убийцы. Вы всё время ноете про чистый воздух, но что вам этот воздух, если вы будете жрать траву и пить из канавы? А вам придётся, потому что, не дай бог, упадёт спрос на сталь, на чугун, на ферросплавы, и вот эта вот махина останется без бюджетов, без работы, без перспектив. И что с ней станет? Война даёт нам шанс! Сейчас всё внимание на нас! Цены на металл растут! Не говори о том, чего не знаешь!

— Мне-то можешь не рассказывать, как ты Челябинску шанс даёшь. Шанс на что? Здоровье оставить на комбинате за малую долю, которую ты рабочим платишь? Басни твои про трудовые подвиги послушать?

— А Урал, Кирюшенька, так и создавался, и если бы не это, жили бы здесь дикари. Башкиры бы жили!

— Ну, и жили бы. Ты с братом четверть века тут сидишь, а что изменилось? У нас печи работают, которые ещё при Сталине строили. У тебя же дым там из каждой щели. Ты на стены погляди: там кирпичи, которым по 90 лет! У тебя травматизм такой, будто война и не заканчивалась! Что ты сделал на пару с Пикулевым? Да ничего. Тут подлатал, там подмазал. Ты чугун выдаивал, богател, расширялся и промывал людям мозги про безальтернативность пути. Что ты городу дал, кроме подачек?

Его тяжёлая голова подалась вперёд, и он заговорил сквозь зубы, жёстко, словно заработал автоматный затвор, сначала одиночными выстрелами, а потом хлёсткими очередями:

— Рабочий в электролитном цеху получает химический ожог 70 % тела. Кто его лечил? За чей счёт? Ты к его жене ходил? Ты ей до сих пор помогаешь? Я для города сделал больше, чем сотня таких как ты! Тысяча! Чего ты пасть разеваешь, ментяра?! Когда город захлёбывался от дерьма, кто дал денег на ремонт очистных? Ты, что ли? Совестит он меня тут! Кто маршруты гостевые делал? Это вообще не наша забота! Мы за чужой косяк вписались! Клуб хоккейный кто содержит? Кто этих молокососов от наркоты спасает? От подъездов? Сколько я детям помогал! У мамы Эльвиры Шапошниковой спроси! Спроси, спроси, дать тебе номер?

— Да знаю я про Эльвиру.

— Знает он! Я и тебя вытащил! Что бы ты там делал в ментуре своей, герой Аргуна? Лапу бы сосал! Я тебе всё дал: должность, связи, деньги, опыт! А как перестал давать, так ты, шкура, мне пистолетом в яйца тычешь? Да, наступили тяжёлые времена, но не для тебя одного: для всех тяжёлые. Сейчас нужно сплотиться! Нужно всего-то немного отдать Родине, чтобы потом она вознаградила тебя. Я сейчас поеду на завод и подпишу распоряжение, чтобы вдовы погибших пацанов получили по миллиону рублей от предприятия. Моих рублей! И ты, сука, хочешь сказать, я ничего городу не дал?

— Я про твои заслуги, Анатолий Петрович, могу монографию написать. Ты же как отец мне был.

Его плечи опали.

— Ну, а чего же ты? Пушку убери. Не зли меня. Убери и обсудим.

Я не убрал.

— Не слышишь ты меня, Анатолий Петрович. Для тебя всё вокруг руда. Ты даже на зону, как на прииск смотрел. Ты никогда её не понимал по-настоящему, она для тебя источником металлов была. И люди для тебя — что ресурс. И город тоже.

Он усмехнулся:

— А люди и есть ресурс. Человеческий ресурс. Эйч-ар! Что, не согласен? Так почитай экономистов.

— Так не всё к экономике сводится. Когда люди становятся ресурсом, они перестают быть людьми: биороботами, может быть. Тебя удобнее мёртвая материя, которую можно переплавлять в капитал. Ты и людей вокруг делаешь мёртвыми, и город. Ты лечишь их от болезней, которыми сам же и заражаешь. Ты даёшь им малые объедки с царского стола, я же знаю наши финансы. А на большее ты не способен, потому что тебе это просто неинтересно. И война тебе нужна, потому что без войны ты никто. Потому что это твой шанс вернуться в прошлое: в девяностые, в совок, в средневековье, в ордынские времена… Вы только там и чувствуете себя генералами.

— А ты людей спроси, Шелехов. Не таких вот червяков, как ты сам, а нормальных. Выйди вон к проходной и спроси, чего они хотят, о чём мечтают. Ты сходи в воскресенье в наш собор Александра Невского и посмотри, что людям-то нужно! Потому что я — порядок. А то, что предлагаешь ты — это хаос, беспредел, либерастия!

— И какова цена твоему порядку? Вы там с президентом решили, что можете держать всех стальными клещами. Можете. Только что у вас есть, кроме клещей? Апатичный народ с комплексом иждивенца, который пойдёт вразнос, едва вы ослабите хватку. Порядок этот не в людях, он в вашей жажде власти, в ваших легендах, выдумках, во лжи. А всё это не вечно. Да вы уже сами чувствуете конец, иначе бы не развязали войну: это ваш способ увековечить себя. И народ не полез бы под пули, знай он правду.

— Правду! — плюнул он. — Ты, Шелехов, думал, думал, а ничего не понял! Один персонаж тут всё спрашивал: в чём сила, брат, в чём сила? И отвечал: сила — в правде. А я тебе так скажу: всё наоборот. Правда — в силе. Идёт легион, и на его следах прорастает истина. Люди потому идут за нами, что мы даём всё необходимое. И других людей на этой земле не будет: тут веками живут, как ты говоришь, апатичные иждивенцы! И мы их удовлетворяем морально и материально! Удовлетворяем, потому что сила создаёт порядок, создаёт жизнь, создаёт безопасность. И правду тоже она создаёт. Пустые слова для тебя, да? У тебя же эго задето! Но ты притуши его, притуши и пойми, что для людей важно. Мы — сила. Мы своё возьмём, горлопаны смирятся, а когда победа будет за нами, ещё и спасибо скажут. В очередях будут