там, где хорошо платят», или «Пить — если не с утра, то когда»? и, конечно, как апофеоз: «У меня нет ничего в этой жизни, кроме моего честного имени!»…

Кто в этой жизни не делает ошибок, разве что тот, кто ничего не делает. Мы тоже не без греха — вот Вам пример. Однажды, зимой 1993 года звонит мне домой Сережа Немчинов — игрок «Нью-Йорк Рейнджерс» и, кстати, близкий друг Фетисова (мы с Сережей были дружны), и говорит: «Володя, как же так получилось, что все хоккеисты „Крыльев“, уехавшие играть в НХЛ через „Совинтерспорт“, платят вам 5 % комиссии, а я — целых 8 %»? «Сережа, — отвечаю я, разве это „Совинтерспорт“ заставил тебя подписать с нами договор на 8 %, это Игорь Ефимович Дмитриев беседовал с тобой, и вы вместе пришли к выводу, что по твоему контракту мы заслужили свои 8 %». «Да, я согласен, что так было, — отвечает Немчинов, но я же не знал, что остальные платят вам 5 %»… Он говорил, а я молчал, и думал, что он по-своему прав, и ему конечно, обидно. Мы ведь тогда в 1991 г. явно затянули подписание его контракта, но благодаря этой паузе заставили «Рейнджеров» раскошелиться и увеличить Сергею его личный контракт на 20 % от первоначального предложения. Поэтому мы посчитали, что сполна отработали свои 8 % комиссии. Но ведь и Немчинов был прав — нельзя быть непоследовательными, особенно с хоккеистами «Крыльев Советов», с которыми нас связывали, пожалуй, самые теплые отношения. Мы обсудили на фирме пожелания Сергея снизить комиссию с 8 % до 5 %, и, пусть и с большим трудом, но добились от руководства «Совинтерспорта» согласия на соответствующее изменение Договора. Более того, в качестве жеста доброй воли мы вернули Сергею уже ранее выплаченную «излишнюю» комиссию в размере 15 тысяч долларов (хотя в то время «Совинтерспорт» испытывал определенные финансовые затруднения). Почему? Мы ведь могли и не возвращать ничего Немчинову, и это было бы по закону; но вот по совести ли?.. Когда мы вернули Сергею излишки комиссии, он, по-моему, сам долго не мог поверить, что такое может быть. По прошествии одного года мне как-то позвонил Борис Михайлович Длугач (Начальник команды «Крылья Советов») и сказал: «Владимир Николаевич, Вам от Немчинова через наш клуб пришла посылка». Я приехал, забрал ее, открываю — а там помятая фуфайка Сергея, в которой он получал Кубок Стенли, и фотография с дарственной надписью… Ну да ладно, вернемся, пожалуй, к американской эпопее с делегацией «Совинтерспорта» по «делу Фетисова».

Михаил Леонидович Никитин был встречен в аэропорту Нью-Йорка женой Фетисова Ладой, которая сразу расположилась к нему — человеку внешне незамысловатому, застенчивому, с простой русской внешностью и, главное, умеющему слушать собеседника, поскольку сама Лада была добродушна и словоохотлива. По настоянию Лады Фетисов неоднократно заезжал в гостиницу за Никитиным и увозил его в свой дом на ужин. В прекрасном фетисовском доме кроме его семьи в тот момент постоянно жил основной свидетель защиты Славы и одновременно главный виновник всех его злоключений — друг Лев Орлов. Именно благодаря его рекомендациям Слава в свое время подписал эксклюзивное агентское соглашение с Малковичем. Орлов, прежний диссидент, а ныне удачливый бизнесмен, был человеком веселого нрава и острого, цепкого ума — поэтому, видимо, и был судим в советские времена.

Следует еще сказать, что в американском судопроизводстве большое внимание уделяется законопослушности привлекаемых к защите и свидетельству граждан. Может быть, поэтому на суде Орлов пытался придать своей судимости диссидентский характер. И, видимо, для того, чтобы суд присяжных был более доброжелателен к его показаниям, предпринял целый ряд дополнительных мер. Прежде всего, он изменил свой имидж респектабельного бизнесмена на ободранного до нитки нищего человека. На суде он предстал в поношенном костюме и помятой байковой рубашке, естественно, без галстука. Это было не актом неуважения к суду, упаси его бог, а доказательством того, в каком тяжелом положении находился Орлов.

Даже с точки зрения Фетисова Орлов обладал знанием английского языка на удовлетворительном уровне средней немосковской школы. Однако критические замечания по этому поводу задевали самолюбие Орлова, и он требовал от Фетисова не придавать этому значения, пытаясь свои показания давать исключительно на английском. Но, поскольку совершенно не понимал задаваемых ему судьями вопросов, давал несуразные ответы, которыми изрядно веселил публику, в том числе и самого Фетисова, который был вынужден присутствовать на всех заседаниях суда вместо своих клубных тренировок. В конце концов, Фетисов с трудом убедил Орлова (пожалуй, единственного человека, мнение которого довлело над самолюбием Славы) отказаться от попыток говорить на непонятном для суда языке и начать работать с переводчиком. Орлов много и подробно объяснял суду, как же он сумел убедить Фетисова подписать с незнакомым для Славы человеком эксклюзивный договор на 25 % от всех поступлений. Оказалось, что у Льва Орлова были на то свои личные интересы, и он с Малковичем планировал создать совместное предприятие частично как на эти деньги, так и на деньги, причитающиеся от друзей Фетисова — Крутова, Ларионова и Макарова. Но вышло так, что Малкович получил от друзей Фетисова не 25 % по первоначальному договору, а всего-то 8 % (по причинам, описанным выше). Поэтому-то этот «нехороший» американец ни копейки не дал Орлову, о чем, видимо, должен был свидетельствовать немощный внешний вид Орлова. Орлов привел также и другие факты непорядочности Малковича.

Малкович же был настолько уверен в своей победе, что умудрился допустить стратегическую ошибку. В качестве своего основного защитника им был приглашен работник Госкомспорта и бывший сотрудник «Совинтерспорта», задолго до суда уволенный из рядов внешнеторговых работников за этические нарушения. Господин Кокурин, человек невыдержанный по натуре, да ещё злоупотребляющий спиртными напитками, позволил себе в зале суда, путаясь в показаниях, неоднократно вслух усомниться в компетентности суда, заявив, что «они ничего не понимают». Это обстоятельство настроило суд явно не в пользу Малковича.

Показания же Никитина в пользу Фетисова были тщательно заучены наизусть и просто-таки отскакивали «от его зубов» после длительного тренинга, который проводили с ним в гостинице юридические консультанты Фетисова, а также главный юрист «Совинтерспорта». Ирина Георгиевна на основании привезенных с собой документов сумела представить дело таким образом, что единственным агентом, кто проводил работу и пытался что-либо сделать по контракту Фетисова, был Роман Дацишин, который задолго до подписания Малковичем своего агентского соглашения начал работать с Ламорелло по поручению «Совинтерспорта». Но существовал главный козырь Малковича — прецедент получения им денег в качестве платежа за агентские услуги от друзей Фетисова. Никитину и здесь пришлось, идя навстречу интересам Фетисова, мягко говоря, лукавить, подтверждая