— Вот так, пожалуй, лучше, — сказала женщина, присаживаясь напротив. — Потерпим. Уйдете — наверстаю.

— Может, не стоит так, Татьяна Вениаминовна?

— Может, не стоит, — пожала она плечами, — но хочется, спасу нет. Ничего, пройдет время, все вернется в норму. Устроюсь на работу, стану улыбаться…

— Можете сделать это прямо сейчас. О, я не имею в виду предложение устроиться на работу.

Женщина улыбнулась, и вновь ее лицо преобразилось. Она была удивительно хороша — невзирая на возраст и неудачно сложившиеся жизненные обстоятельства. Морщинки и кожа, начинающая увядать, отошли на второй план, остались привлекательные черты, печальные глаза с поволокой.

— Не хочу вас задерживать, Татьяна Вениаминовна. Моя фамилия Турецкий, зовут Александр Борисович, когда-то я работал в Генеральной прокуратуре, сейчас пробую себя на частном поприще. Проводимое мной расследование не является частной инициативой, а находится под контролем правоохранительных органов. Поговорим, Татьяна Вениаминовна? Вы хотите, чтобы убийца был пойман и наказан?

Она задумалась над его словами, потом поджала губы и как-то неуверенно пожала плечами.

— Не хочу вас расстраивать, Александр Борисович, но мне уже все равно. Да, я любила своего мужа, иногда злилась на него, иногда… очень злилась, проклинала тот день, когда нас свела судьба… но все равно любила. Так происходит, наверное, в каждой семье. А сейчас все потеряно, смысла, извините, нет. Будет неплохо, наверное, если убийцу или убийц поймают, а заодно объяснят, за что его убили. Но это, по крупному счету, ничего для меня не изменит.

— Вам что-нибудь говорят фамилии Эндерс и Кошкин?

Она задумалась, неуверенно покачала головой.

— А должны что-то говорить?

Выходило, что органы не информировали вдову о «нелепых» совпадениях. Он решил повременить с озвучиванием информации, хотя вдова выжидающе на него и уставилась. Он задавал предсказуемые вопросы, ответы на которые она давно выучила наизусть.

Георгий Львович был прекрасный человек, и это не преувеличение, в противном случае она бы просто промолчала. Человек, который сделал себя сам, ни на кого не полагаясь — без подлости, коварства. Всего достиг своим трудом, упорством, умом, в конце концов. Да, возможно, работа у него была на первом месте, семья на втором, но это не так уж и плохо, верно? Командировки были не частым делом, каждую ночь он проводил дома, в супружеской постели, делал жене подарки (причем не слабые), материально поддерживал сына Павла, и даже скандал, который он учинил сыну несколько лет назад, узнав, что тот избрал актерскую стезю, был не очень продолжительным. Георгий Львович не был самодуром, он все понимал, не гнобил людей, имеющих собственное мнение…

«Лучше бы она пила, — тоскливо подумал Турецкий. — Глядишь, и подкинула бы что-нибудь интересное».

Она говорила о столь важной для общества работе мужа, о том, как сильно он уставал в своем министерстве. Вспоминала, как прекрасно они отдыхали — прошлым летом ездили на Мальдивы, в этом году собирались на Маврикий. Принесла семейный альбом, стала показывать фотографии двадцатилетней давности, и в самый драматический момент ее глаза наполнились слезами, она отвернулась, а когда снова посмотрела на него, глаза были сухими. По работе в «кризисной» комиссии Татьяна Вениаминовна информации не имеет, — насколько она знала, комиссия толком не успела приступить к работе. События того злосчастного дня? Рядовое воскресенье, до одиннадцати утра они с мужем валялись в постели, потом он припал к телевизору, сидел в Интернете. Она болтала по телефону с подругами, утром выгуляла собаку. Павел в этот день не приходил — он навещал родителей в пятницу, выразил свое почтение, за что и был премирован отцом очередным «призом» в тысячу долларов. Ничто не предвещало несчастья…

— Кстати, где ваша собака? Говорят, у вас очаровательный спаниель?

— Зайку Павел забрал — еще перед похоронами, — пробормотала вдова. — Он ведь глупый, ему не объяснишь, что в доме траур. Носится, лает, путается у всех под ногами. Глупо, конечно, но ведь все, что случилось — случилось у Зайки на глазах…

В шесть вечера пришла домработница Галина — очень порядочная и трудолюбивая женщина, работает в семье больше года, никаких нареканий. Сделала свои дела и в семь с небольшими минутами убыла домой. К этому времени Георгий Львович уже отсутствовал. Потом Татьяна Вениаминовна заволновалась: слишком долго он выгуливал Зайку, позвонила ему на сотовый. В трубке звучали длинные гудки, Георгий Львович не отвечал, а это было, по меньшей мере, странно: он очень обязательный человек. Вышла в подъезд, побежала на улицу, стала опрашивать охранника. Тот пожимал плечами, а подвору носился, путаясь в поводке, безбашенный Зайка…

Не было у нее в тот день «особых» предчувствий. Поэтому когда в нише между третьим и четвертым этажами обнаружилось тело супруга, до нее не сразу дошел трагизм положения. Она села на корточки, трясла его, спрашивала, зачем он влез головой в какую-то краску. Слава Богу, подбежали соседи, вернувшиеся с дачи, иначе она бы точно умом тронулась. Оттащили ее, позвонили в милицию. Она не помнит, как ей сделалось плохо, просто стены подъезда зашатались, потолок поплыл, она лишилась чувств. Когда очнулась дома на диване, над ней уже колдовал врач из «скорой». Оказалось, просто обморок…

— Скажите, Татьяна Вениаминовна, в тот день не происходило событий, которые могли бы показаться странными? Например, телефонный звонок, беспокойное поведение Георгия Львовича, что-нибудь другое, способное навести на размышления?..

— Не сказала бы… — она задумалась, пожала плечами. — Георгий Львович беспокойства не выказывал. Занимался своими делами, долго блуждал по Интернету — изучал сводки с мировых финансовых площадок, лазил по каким-то специфичным банковским сайтам, читал анекдоты… Позвонила старая подруга — мы учились когда-то вместе, — Татьяна Вениаминовна бледно улыбнулась. — У нее маниакальная страсть — похудеть. Записалась в какую-то группу, где голодают коллективом. Вот и поголодала на три тысячи долларов. Георгий Львович еще посмеялся: инжектор, дескать, себе промыла…

То, что сделал дальше Турецкий, было не очень некрасивым поступком. Но чего не сделаешь ради получения дополнительной информации? Он выразительно посмотрел на бутылку, стоящую под столешницей из закаленного стекла, немного виновато — на собеседницу. Та перехватила его взгляд, насторожилась.

— Татьяна Вениаминовна, вы, кажется, предлагали выпить? Стыдно признаться, но я бы немного промочил горло.

— Правда? — оживилась женщина. Она не стала размышлять, чем вызван такой поворот. — О, Александр Борисович, конечно, давайте выпьем! Но зачем нам пить эту бразильскую бурду? Давайте выпьем что-нибудь достойное…

Она добежала до бара, зазвенела хрусталем. В следующее мгновение перед Турецким красовался пузатый граненый фужер, а еще один вдова неловко пыталась удержать совместно с дорогим французским коньяком. Он поспешил на помощь, разлил напиток по фужерам. Сделал глоток — да простят его гаишники. Украдкой покосился, как вдова, прикрыв глаза, медленно, без остановки высасывает свою дозу.