— Замечательный напиток, Татьяна Вениаминовна.

— Дерьма не держим, — она поставила на журнальный столик пустой фужер. — Знатная отрава… Простите, что без закуски. Так не хочется идти на кухню… Да там, похоже, ничего и нет. Крабы кончились вчера, а телячья вырезка заморожена. Галина придет не раньше часа, что-нибудь принесет, приготовит.

«Лучше всего элитный коньяк оттеняет килька в томате», — вспомнил Турецкий спорный постулат.

— Георгий Львович не был упертым вегетарианцем, но ел мало мяса… — женщина обмякла, потекли воспоминания. — Предпочитал рыбу, индейку, курицу… Всякий раз, когда Галина покупала на базаре телятину, советовал ей приготовить говядину по-английски.

— Это блюдо такое? — удивился Турецкий.

— Такое блюдо, — кивнула вдова. — Забрать кусок говядины и уйти, не попрощавшись.

Она откинула голову, засмеялась беззвучным смехом. Вершиной свинства было бы подлить ей еще. Именно так Турецкий и сделал (разумеется, в глубине души себя ненавидя). Вдова равнодушно наблюдала за его манипуляциями, подтянула к себе валик, подоткнула его под локоть. Красивые глаза затягивались поволокой. Непростое, должно быть; ассорти — французский коньяк поверх бразильской кишасы (без закуски). На этот раз он лишь чуток лизнул, а вдова опять выпила без остатка.

— Ладно, — выдохнула она, оттолкнув от себя фужер. — Что было, то было, значит, Богу так было мило… Что еще желаете услышать, Александр Борисович? Не я ли организовала убийство собственного мужа? — она засмеялась. — Нет, это была не я. Хотя порой, конечно, основания имелись…

А вот с этого места хотелось бы подробностей. Турецкий не настаивал, только осторожными репликами направлял монолог вдовы в нужное направление. Да, первые годы у них все было нормально, счастливая московская семья, хороший достаток, маленький ребенок. А знает ли уважаемый сыщик, что Георгия Львовича однажды чуть не посадили? Да-да, имеется в биографии неприглядный эпизод. Еще до министерства — работал в финансовом отделе машиностроительного завода, и выявилась крупная афера — целый цех с новейшим оборудованием ушел налево. Прокуратура драла работников на куски, над Георгием Львовичем мерцал конкретный срок и конфискация, хотя его участие в афере было незначительным. Спасла его Татьяна Вениаминовна. Тогда еще был жив ее отец, проработавший много лет судьей. Она просила похлопотать за непутевого мужа. Пришлось внести «определенным» лицам определенную сумму, после чего уголовное преследование прекратилось. Урок Георгий Львович вынес, больше не попадался. Но втихаря мухлевал. Несколько раз она просила его уйти со скользкой дорожки, иногда он слушался, иногда нет. Но дело прошлое, станет ли уважаемый следователь копаться в старых делах? А в целом Георгий Львович был законопослушный гражданин, принесший немало пользы Отечеству…

Уважаемого следователя, наверное, интересует, не изменял ли Георгий Львович жене? О, нет, в прошлом году у Георгия Львовича наметились некоторые проблемы, гм… Ну, вы понимаете? Упал, так сказать, до исторического минимума. Шутка показалась вдове настолько удачной, что она от смеха чуть не опрокинула журнальный столик с дорогим напитком. К его чести следует сказать, что Георгий Львович немедленно обратился к врачу, проблема была ликвидирована, но психологическая опаска осталась, так что она очень сомневается, что Георгий Львович промышлял на стороне. В любых делах, за которые он брался, он крайне боялся опозориться. В связи с психологическими барьерами, он, вероятно, и начал попивать несколько лет назад. Поначалу Татьяна Вениаминовна не придавала этому большого значения: все-таки у человека новая ответственная работа, требующая нервов и напряжения. Но запустили проблему, пришлось обращаться в клинику. Нет, он не был буйным алкоголиком, но за стол без стопочки не садился. Часто ночью просыпался, забирался в бар, содержимое которого стремительно таяло…

— И все же, Татьяна Вениаминовна, — настаивал Турецкий, — не было ли странных событий в последние дни? Вспомните, очень вас прошу.

— Нальете? — пробормотала вдова. — Тогда, может быть, и вспомню…

Он налил — не сказать, чтобы с удовольствием.

— Скажу, — пролепетала вдова заплетающимся голосом, опустошив фужер. — За день, по-моему, в пятницу или в субботу… — она помолчала, собираясь с духом. — Не буду говорить, что я вспомнила, я всегда это знала, просто никому не хотела говорить… вряд ли это имеет отношение к его смерти.

— Татьяна Вениаминовна, отношение может иметь любая, казалось бы, незначительная мелочь, — напомнил Турецкий.

Она небрежно отмахнулась.

— Чушь… Впрочем, как вам угодно… Ему позвонили, я была на кухне, готовила фондю с фруктами и шоколадом — муж недавно подарил соответствующий агрегат, я должна была его испытать. А Галина готовить такой десерт не умеет, она даже не подозревает о его существовании… Так вот. Ему позвонили, он ушел с телефоном в прихожую, я слышала, как он раздраженно шипел, но слов не слышала. Мне стало любопытно, я тихо подошла, встала за углом. Было очень странно. У Георгия голос срывался от возмущения и… Мне показалось, что он испытывает страх. Он старался говорить тихо, получалось хрипло… Не помню точно, какие слова он говорил… — вдова сморщилась, закрыла глаза.

— Постарайтесь вспомнить, Татьяна Вениаминовна. Хотя бы приблизительно.

— Приблизительно… Наверное, так. Он шипел: «Кто вы такая? Отстаньте от меня со своей Жанной… Не нужна мне ваша Жанна… И не вздумайте угрожать, оставьте меня в покое, ничего не получите… Кто вы вообще такая?» — вдова замолчала, открыла глаза и сделала недоуменное лицо.

— Стало быть, звонила женщина, — пробормотал Турецкий. — И речь, если я правильно понял, велась тоже о женщине…

— Видимо, да, — вдова презрительно усмехнулась. — За достоверность слов не ручаюсь, но было примерно так. Потом я слышала, как он отключил телефон, и на цыпочках вернулась на кухню. Я не знала, что думать. Потом позвонил Павел, загрузил меня своими проблемами, я забыла обо всем. Георгий не казался взволнованным, когда я спросила его, кто звонил, он отмахнулся, сказал, что звонил прораб со стройки… мы строим дачу на Можайском шоссе, а ту, что подо Ржевом, собираемся продать… сказал, что какие-то проблемы с подвозом материалов… Не-е, — она расслабленно покачала головой, — Георгий Львович мне не изменял. Я была в этом уверена и остаюсь…

— Действительно, если звонила женщина, и речь велась о женщине, не факт, что имеет место адюльтер, — резонно заметил Турецкий.

— Однако это первое, что приходит в голову.

— Возможно. Если мыслить стандартными категориями. А если нет, то какая только всячина не поселится в мозгу… Наверное, вы правы, и этот звонок не имеет отношения к постигшему вас горю. Всякое случается.

— Мне уже безразлично… — ее голос спотыкался все сильнее, она добралась до бутылки, подняла ее так, что линия жидкости оказалась перед глазами, воззрилась на нее, словно это было бушующее море. — Вот и жизнь наша выходит по каплям… Уже покидаете меня, уважаемый сыщик?