– Демонов изгнали, – сказали родственники. Теперь можно праздновать Рождество. Вероника рассказала мне, что очень удивилась, увидев свою семью в канун Рождества. Еще больше она изумилась социальному работнику и мне в день праздника, потому что она думала, что мертва.

Я встретил ее родителей в отделении перед тем, как они забрали ее домой, и они спросили меня об экзорцизме.

– Почему это не работало раньше, но работает сейчас? – искренне удивлялись они.

Иногда воспоминания могут быть ненадежными, податливыми и уступчивыми, и это был один из таких моментов.

– Мне кажется, я помню, что читал какое-то исследование, – начал я не очень уверенно, – в котором говорилось, что изгнание нечистой силы в таком состоянии, как у Вероники, более эффективно, если оно сочетается с ежемесячными инъекциями.

Отец девушки поднял глаза и медленно улыбнулся. Я думаю, мы оба поняли, что в этот момент произошло примирение наших диаметрально противоположных мнений.

– Значит, инъекции и изгнание нечистой силы пошли бы ей на пользу?

Он подталкивал меня к продолжению разговора, чего мне совсем не хотелось. Поскольку выбора у меня, похоже, не было, я немного поколебался и ответил.

– Да. Определенно.

Я вернулся домой как раз к позднему рождественскому ужину. Девочки, все еще в костюмах эльфов, показали мне свои фотографии из больницы и сказали, что один из родителей детей дал им немного сладостей. Они достали большую банку конфет Quality Street, и я схватил зеленый треугольник и ириску, склеил их вместе и бросил в рот.

– Фу-у-у, нельзя так делать, – сказали они. – Нельзя есть их вместе.

– Все знают, что это лучшее сочетание в мире, – пробормотал я сквозь слипшиеся ирисочные зубы.

– Мама сказала, что нам дали их, потому что Томми слишком болен, чтобы есть их.

– Томми? – спросил я.

– Томми. Мальчик из больницы. У него лейкемия. Его мама дала нам эти конфеты. А куда ты ходил сегодня утром?

Я посмотрел на жену, и она кивнула.

– Ну, я ходил проведать человека, немного похожего на Томми, только взрослого. Она слишком больна, чтобы есть или пить.

– У нее лейкемия? – спросил Большой Эльф.

– Нет, – сказал я. – У нее шизофрения.

– Ей станет лучше?

– Я надеюсь на это. Я так думаю. А Томми станет лучше?

– Надеюсь. – Большой Эльф выглядел встревоженным и посмотрел на маму.

– Я думаю, да, – сказала Джо.

Наши взгляды встретились.

– Счастливого Рождества, – отважился я.

В течение всего этого года или даже больше у нас были сложные отношения.

– Счастливого Рождества, – ответила она.

Я бросил ей конфету.

Класс «Б»: черный – это не цвет

– Бен, это Майк, – говорит голос в трубке.

Я только что выложил на стол очередную пачку заметок из серого картотечного шкафа, и мои мысли витали где-то далеко.

– Майк?

– Твой друг Майк.

– Ах, это ты. Как дела?

– Извини, что звоню тебе в рабочее время, но у меня новый пациент с маниакально-депрессивным расстройством, и он просто принимает антидепрессанты. Разве ему не нужно принимать еще стабилизатор настроения?

– Да, есть риск, что он может впасть в манию. Лучше всего принимать антипсихотики, стабилизирующие настроение, или собственно стабилизаторы настроения. Возможно, на самом деле ему не нужны антидепрессанты.

– Спасибо, Бен. Сегодня у тебя последний день, да?

– Завтра, – сказал я. – Сегодня я собираю вещи, но все время отвлекаюсь на чтение заметок. Перебираю все дела, которые я вел.

– Что ж, наслаждайся. Тебе не терпится с этим покончить?

– Ты очень хорошо знаешь, что я не заканчиваю – я просто ухожу подальше от судебной психиатрии: собираюсь стать чертовым менеджером.

«Покончить с этим», – подумал я. Майк и я начинали работать вместе. В любом случае я не заканчивал, нет.

Мы с Майком объявили о решении изучать медицину нашему учителю биологии мистеру Томкинсу, когда нам обоим было лет по пятнадцать. Нам как раз надо было решить, экзамены по каким предметам сдавать.

Я С ГОЛОВОЙ УШЕЛ В УЧЕБУ И ЧИТАЛ ВСЕ, ЧТО УДАВАЛОСЬ НАЙТИ О ПСИХИАТРИИ (ТАКОЙ ЛИТЕРАТУРЫ БЫЛО ОЧЕНЬ МАЛО) И ПСИХОЛОГИИ (ЕЕ БЫЛО ЧУТЬ БОЛЬШЕ).

Может, это и не так, но я думаю, что Майк принял решение стать врачом, будучи значительно меньше одержимым данной идеей, нежели я. Хотя он сам обосновал свое решение, тщательно все обдумал и даже поговорил с настоящими врачами об их работе. Все это было достойно восхищения, но, на мой взгляд, значительно уступало тому, что подтолкнуло меня к выбору профессии: я скромно называл это призванием. На самом деле теперь я знаю, что мое решение было вызвано состоянием ума, которое я бы описал как твердое убеждение, которое не изменится ни при каких обстоятельствах. Это была не навязчивая идея, но нечто большее, чем навязчивая идея; она была, как я теперь понимаю, бредовой по своей природе.

К моменту, как я рассказал мистеру Томкинсу о своем призвании, я провел более четырех лет в классе «Б». В «1Б» я начал ходить, когда мне было одиннадцать (сейчас это называется седьмым классом), и, следовательно, я был уже в «5Б» и брился по крайней мере два раза в неделю. В классе с литерой «А» учились будущие профессионалы, а вот попадание в класс «Б» предвещало карьеру в местном правительстве или в сфере очистки сточных вод. Был еще класс «Х» – попадание в него означало, что вы будете заниматься мелким воровством или, возможно, станете агентом по недвижимости, если у вас хватит ума научиться писать.

Меня распределили в класс «Б», но я не отчаялся и всячески старался сохранять внутреннее достоинство. Для этого я постоянно напоминал себе разные случаи, когда я оказывался на высоте: так, я пришел в школу (мне едва исполнилось 12 лет), и мне сообщили, что «экзамены начинаются сегодня». А я совершенно забыл о них, не выполнил домашнее задание и все же сдал – занял двадцать шестое место в классе из тридцати человек. Я помню это потому, что как-то нашел свои школьные дневники в доме моей матери. Забавно, сколько всего можно найти в коробках из-под обуви в дальней части шкафов.

В целом я не виню школу за отсутствие веры в меня. Помню, как однажды учитель попросил меня остаться после занятий.

– Ричардсон и Кейв, мне нужно с вами поговорить, – сказал мистер Томкинс, закончив делиться с нами своими знаниями о жизненных циклах грибов. Тема эта не входила в учебную программу, но, честно говоря, преподавалась нам лучше, чем в медицинской школе.

Все оглянулись на нас, в воздухе повис немой вопрос: что мы натворили? Мы с Майком