Слюньков: Мне не нравится ваша ирония! Можетенамекать на что угодно, но существует презумпция невиновности. Я утверждаю, чтопришёл сюда в поисках похищенного имущества, поиск которого мне доверензаконным владельцем. Пропавшее имущество найдено, я намереваюсь вернуть его ЯнуКазимировичу Борецкому, о чём официально и заявляю.

Фандорин: Хорошо. Ваше заявление принято. Атеперь давайте пройдём к вам в комнату и проверим, суха ли ваша одежда и обувь.Мне ещё давеча показалось странным, что вы вышли в гостиную в халате иш-шлёпанцах, хотя хватило бы десяти секунд, чтобы надеть сюртук и штиблеты. (Масе.)Дзю-о моттэ инай ка то тасикамэтэ.

Маса быстро ощупывает нотариуса.

Слюньков: Что вы… что он делает?

Фандорин: Ищет револьвер.

Маса достаёт из карманов нотариуса листокбумаги.

Маса: Корэ дакэ дэс.

Фандорин разворачивает бумагу.

Слюньков: Вы не имеете права…

Фандорин: Очень интересно. «Я, Ян КазимировичБорецкий, доверяю поверенному Степану Степановичу Слюнькову вести дело онаследстве, причитающемся мне по смерти моего отца, а в вознаграждение передаювышеуказанному С. С. Слюнькову веер, ранее принадлежавший моему дяде СигизмундуИосифовичу Борецкому и отныне становящийся законной собственностью С. С.Слюнькова. Подпись: Ян Борецкий». Тут и число есть. Сегодняшнее. Какой щедрыйподарок. В награду за ведение дела о наследстве отдать нотариусу всё наследствоц-целиком… Знаете что, давайте поднимемся на чердак. Перемолвимся парой слов с дарителем.

Слюньков: Не нужно! Умоляю, не нужно! Я всюжизнь честно… тридцать лет поверенным… Бес попутал… Всё расскажу, всю правду,только не погубите! Если откроется, это позор, суд, разорение! Толькоостанется, что в петлю! У меня жена в водянке! Дети! Четверо! Бесовскоенаваждение! Не устоял!

Фандорин: Зачем вы украли веер? Захотелибогатства и славы?

Слюньков: Что вас так удивляет? Я ведь тожечеловек, а не параграф. И у меня есть свои мечты… Я всегда был практиком, воблаках не витал, но иногда так захочется чуда. Твердишь себе год за годом: нетникаких чудес, есть только завещания, векселя, выкупные обязательства. И вдруг— веер. Ведь жизнь уходит. Вы молодой, вам не понять. Однажды очнёшься, а тебепятьдесят. И думаешь: что — это всё? Дальше только сахарная болезнь, поездки наводы, старость и смерть? Когда вы рассказали про Инь и Ян, у меня будто лопнулочто-то в голове… какая-то струна оборвалась. Потом вдруг молния, кромешнаятьма. Клянусь, руки сами схватили веер и сунули под сюртук. Я так испугался! Акогда зажёгся свет, отдавать веер было уже поздно…

Фандорин: Ну да. Оставалось только спрятатьего в подвале и под шумок подсунуть Яну Казимировичу фальшивую дарственную.Дарственная-то вам зачем?

Слюньков: Ну как же! Вы сами говорили — веерисполняет желания только законного владельца.

Фандорин: Думали фальшивкой Будду обмануть?Маса, сэнсу-о. (Маса достаёт из футляра веер, протягивает.) Ну что ж,попробуйте, помашите. Слова молитвы помните?

Слюньков: Всё время их твержу… Вы в самомделе… позволите?

Фандорин жалостно кивает. Они с Масой,переглянувшись, наблюдают.

Слюньков роняет веер на пол — так дрожат руки.Быстро поднимает, раскрывает.

Слюньков: Голова кружится… В глазах темно…Господи Иисусе… (Испуганно.) Нет-нет, не «Иисусе»! (Разворачивает веер сначалабелой стороной наружу.) Для мира хорошо — вот так. (Переворачивает.) Для себяхорошо — вот этак. Не смотрите на меня так, я не святой, а самый обычныйчеловек… Мир большой, если ему станет немножко хуже, он и не заметит… (Крестится.Поёт, качая в такт веером.) «Нам-мёхо рэнгэ-кё. Нам-мёхо рэнгэ-кё. Нам-мёхорэнгэ-кё. Нам-мёхо рэнгэ-кё. Нам-мёхо рэнгэ-кё. Нам-мёхо рэнгэ-кё. Нам-мёхорэнгэ-кё. Нам-мёхо рэнгэ-кё».

Нотариус замирает, ощупывает своё лицо,шлёпает себя по темени, смотрит на руки, озирается вокруг. Маса отбирает веер,укладывает его в коробку, кладёт коробку в карман.

Пауза.

Слюньков: Морщины? Щёки висят! Никуда неделись! Лысина! А как же молодость и красота? Эраст Петрович, во мне что-нибудьизменилось?

Фандорин: Да. Побагровели весь… Стыдно, СтепанСтепанович. С этим веером все будто с ума посходили.

Слюньков со стоном падает навзничь.

Фандорин наклоняется над ним.

Фандорин: Ну вот, кажется, до к-кондрашкидонервничался, жертва суеверий.

Маса: Дан на, карэ дэ ва аримасэн. Арукася тоДиксон ва симэсиавасэтэ ирун дэс ё! Арукася-о нигаситэ симаимасита. Моосивакэаримасэн…

Фандорин: Лакей в сговоре с Диксоном?… Что жты раньше не сказал? (Делает порывистое движение, чтобы бежать к выходу.Останавливается.) Чёрт, не бросать же его здесь.

Пробует поднять нотариуса, но мешает рука вгипсе.

Фандорин: Тэ га… Дэ ва, таному.

Маса берёт Слюнькова под мышки, тащит.

Фандорин выходит на просцениум, и занавес заего спиной смыкается.

Перед занавесом.

Фандорин поворачивается, идёт к кулисе,навстречу ему выходит Инга.

Фандорин: Вы не спите?

Инга: Разве уснёшь? Места себе не нахожу. Всезатаились по комнатам. Время будто остановилось. Так захотелось хоть скем-нибудь словом перемолвиться… Вышла в коридор. Там двери спален, одна задругой. Господи, думаю, ведь это комната дяди Казимира. Он там сейчас на столележит, мёртвый, с разрезанным животом. Отбежала к следующей двери. Толькоперевела дыхание, и вдруг ударило: а это же комната мистера Диксона. Тоже мертвец!И так мне жутко стало! Бросилась стучать в следующую дверь, сама не знаю,зачем. Там остановился нотариус, он-то вроде бы жив. Стучу — ни звука. Тишина.Мёртвая! Дальше мамина комната. Думаю, если и там тихо-с ума сойду. Стучу —безмолвие. Сон, кошмарный сон! Перебегаю к двери отца. Молочу уже кулаками, совсей силы. И тут наконец отклик. «Немедленно уходите! Я позову на помощь!» Яему: «Папа, это я, Инга!» А он: «Иди к себе и запрись!» Так и не открыл… И Янанет… Всё ищет свой веер. Меня с собой не взял… С ним было бы не страшно…

Фандорин: Надо сказать ему… Нет, сначала слакеем.

С другой стороны сцены появляется Фаддей сканделябром в руке.

Фаддей (бормочет): Всё носются, всё бегают.Ночь-полночь, угомона на них нет. Ни «доброй вам ночи, Фаддей Поликарпыч», ни«моё почтение»…