Диксон: О, я всю жизнь путешествую. У меняprinciple: знать язык страны, в которой нахожусь. Я могу говорить (загибаетпальцы) французский, немецкий, итальянский, испанский, португальский, польский,арабский, шведский. Всюду жил, всюду лечил.

Фандорин: И на востоке?

Диксон: О да! Я могу говорить хинди, урду,малайский, даже суахили! Я жил два год Восточная Африка.

Фандорин: Поразительно! А в Японии бывать неприходилось?

Диксон: Нет.

Фандорин: Но по-японски тем не менее знаете.

Диксон: What?

Фандорин: Перестали понимать по-русски? Butnevertheless you do know Japanese. Когда я сказал Mace по-японски, что недоверяю вам и чтобы он сходил за флягой, вы немедленно заявили, что флягаразбилась. Что из сего следует? Несколько выводов, а именно (на секундузадумывается) восемь. Вы хотели избежать повторного анализа. Это раз. Сталобыть, сказали мне неправду — в коньяке яд. Это два. Разбить или выкинуть флягувы не догадались — иначе не заявили бы столь поспешно, что она разбита. Этотри. Да если и разбили, для анализа много жидкости не нужно — хватит крошечнойкапельки с пола. Молчите? Хорошо, продолжаю. По-японски вы понимаете, а значит,про Японию тоже солгали. Это четыре. Вы там были, и, кажется, я догадываюсь, скакой целью. Покойный Сигизмунд Борецкий рассказывал мне о конкурентах, тожеохотящихся за волшебным веером. Вы ведь из их числа? Это пять. И сюда, вусадьбу, вы попали неслучайно. Узнав, кому достался веер, тоже перебрались вРоссию. Ждали своего часа. А тут кстати и объявление в газете (показываетсвиток, полученный от Масы). Это шесть. В этом свете смертельная болезньСигизмунда Борецкого выглядит крайне подозрительно. Я буду требоватьэксгумации. Это семь. А уж то, что вы отравили Казимира Борецкого, и вовсе невызывает сомнений. Это восемь. Таким образом, я обвиняю вас в двойном убийстве!

Во время этого монолога Фандорин наступает наДиксона, а тот пятится вглубь сцены.

Диксон: No, for God's sake! Я не убивал мойpatient! Я… я просто плохо его лечил! За это можно отобрать мой doctor'slicense, но я не убивал! И Казимир Борецкий убил не я!

Фандорин: Вам будет трудно опровергнуть улики.Пойду, займусь коньяком.

Поворачивается спиной к доктору.

Диксон: Не надо улики! Я знаю, кто убивал! Яскажу, я всё скажу!

В это время тень в окне, на которую зрителидавно уже перестали обращать внимание и считали неодушевлённым предметом,оживает. Вспышка, выстрел, тень исчезает. Фандорин спиной к окну, и поэтому несразу понимает, что произошло.

Доктор с криком падает. Фандорин бросается кнему.

Фандорин: Что? Молния? (Нагибается, хватаетдоктора за плечи.) Кровь! (Втягивает носом воздух.) Порох!

Кидается к открытому окну, за которым шумитдождь. Пробует перелезть через подоконник, но со сломанной рукой у него неполучается. Тогда отбегает в середину комнаты, разбегается и выпрыгивает вокно.

Яркая вспышка, грохот грома.

Конец первого действия.

Перед занавесом. Полная темнота. Громкий шумдождя и ветра. Раскаты грома, но зарниц и молний нет.

Крик Фандорина: Стой!

Вспышка выстрела.

Топот бегущих ног.

Шум грозы становится приглушённым фоном.Занавес открывается.

В гостиной Фандорин, он стряхивает с плеч иволос брызги дождя. На полу у окна лежит прикрытое тёмной скатертью тело.

Входит нотариус. Он в халате и шлёпанцах.

Слюньков: В чём дело? Зачем ваш японец меняподнял? Я уже лёг.

Фандорин: Разве вы не слышали выстрелы?

Слюньков: Я слышал раскаты грома. А что, быливыстрелы?

Входит Инга. Она в пеньюаре. Волосы замотаныполотенцем.

Инга: Господи, что ещё стряслось?

Фандорин: Чрезвычайное событие. У вас…м-мокрые волосы?

Инга: Да, помыла перед сном.

Входит Ян в блестящей от воды крылатке.

Ян: Что? Нашли веер? Шёл через двор, услышалкрики.

Фандорин: Что вы делали во дворе? Ночью, поддождём?

Ян: А вы думали, я преспокойно спать лягу?После того, как у меня миллион стащили? Да я уже и дом, и флигель, и дворобошёл. Прикидывал, где искать…

Входят супруги Борецкие. За ними Маса, встаёту дверей, сложив руки на груди.

Лидия Анатольевна: Это совершенно невыносимо!Когда закончится этот кошмар? Инга, что это такое? Немедленно иди в своюкомнату и не возвращайся, пока не приведёшь себя в надлежащий вид!

Фандорин: У вас обоих мокрые туфли. Могу яузнать, почему?

Супруги переглядываются, молчат.

Станислав Иосифович (отведя Фандорина всторону, вполголоса): Эраст Петрович, у Лидочки была истерика. Она выбежала всад, под дождь. Я за ней, с зонтом. Насилу уговорил вернуться… Только началауспокаиваться, и тут ваш азиат. «Давай гостиная, быстро!» Ей-богу, можно бы иподеликатней…

Ян и Инга тоже отходят в сторону.

Инга: Мама права… Я в таком виде. Слуга ЭрастаПетровича чуть не выволок меня из комнаты. Не смотри на меня.

Ян (рассеянно): В каком виде?

Инга (показывая на полотенце): Ну вот это…

Ян: Довольно красиво, похожа на турчанку. Иплатье такое, с кружевами…

Инга: Господи, ты хоть что-нибудь замечаешькроме своих кроликов?

Ян (глядя поверх её плеча на лежащее тело):Да… Например, вот это. (Показывает пальцем.)

Инга оборачивается и вскрикивает.

Ян: Послушайте, особенный чиновник, это ужчересчур. Зачем вы снова притащили сюда папашу? Он, конечно, был существоммалопочтенным, но всё же…

Слюньков, стоящий ближе всех к телу,оборачивается и шарахается в сторону.

Лидия Анатольевна ахает.

Фандорин: Это не ваш отец.

Ян: Что-что? (Оглядывается на Ингу.) Старик небыл моим отцом? Но откуда вы-то можете знать такие интимности?

Станислав Иосифович: Казимир не отец Яна?